ТЕХНИКА  Мы не нули

Глава сервиса Spotify Даниэл Эк (Daniel Ek) одной публикацией в X/Twitter устроил грандиозный скандал, который тут же попытался погасить извинениями "за размытые формулировки". Дискуссия, развернувшаяся вокруг Spotify, затронула в итоге мировые профессиональные круги не только в музыке, но и во всех смежных индустриях.

Глубокая философия

29 мая Эк заявил, что сегодня стоимость создания контента "приблизилась к нулю". Из его слов легко сделать вывод, что музыка - это именно что контент, и что современные технологии позволяют этот контент клепать в бесконечных количествах.
"Сегодня, когда стоимость создания контента близка к нулю, люди могут обмениваться невероятным количеством контента. Это вызвало у меня интерес относительно "сроков годности" - длительного и короткого, - написал миллиардер. - Очень многое из того, что мы видим и слышим, быстро устаревает, однако есть и неподвластные времени идеи и целые музыкальные произведения, которые остаются релевантными на протяжении десятилетий или даже столетий. Например, сейчас мы наблюдаем новую волну стоицизма; многие из идей Марка Аврелия продолжают резонировать спустя тысячелетия".

Эк добавил, что задаётся вопросом, существуют ли какие-либо "совершенно интуитивные", устойчивые, но малообсуждаемые идеи с долгим сроком годности, и будет ли то, что создаётся сегодня, цениться и обсуждаться через сотни и тысячи лет.

Пусть сильнее грянет буря

Сказать, что эти философствования возмутили музыкантов - это ничего не сказать. Задело не только их, но и представителей смежных профессий..

"Музыку будут ценить и через сотню лет. А Spotify - нет. Единственное, как его будут помнить, так это как скверный пример паразитического инструмента для извлечения капитала из музыки других людей (ну, или "контента", как выражаются тут некоторые проходимцы). ИИ от вас даже перьев не оставит," - звучит один из самых популярных комментариев под публикацией Эка. Его автор - профессиональный саунд-дизайнер Тим Прэббл (Tim Prebble).

"Не удивительно, что у музыкальной отрасли проблемы - при таком циничном наплевательстве на работу артистов со стороны самого жирного кота. Стоимость создания "контента" не равна нулю, это музыкантам платят нуль. Система сломана," - заметила оперная певица Дженнифер Джонстон (Jennifer Johnston).

"Siri. Покажи мне твит, который послужит прекрасным примером миллиардера во главе технологичекой компании, у которого почти отсутствует связь с действительностью", - отозвался Марк Эйрс (Mark Ayres), электронный музыкант, работавший над саундтреком "Доктора Кто" в конце 1980-х, и позднее составлявший архив записей BBC Radiophonic Workshop.

"Я, если что, не создаю "контент". Я создаю музыку", - возмущается шотландская звезда Кей-Ти Танстолл (KT Tunstall).

"Глава Spotify - ещё один оторванный от реальности засранец вроде Илона Маска. Да, он богатеет за счёт НАШЕГО неустанного труда и творчества. Да мать его, он должен получать МЕНЬШЕ всех денег, не - написал Саша Дикисьян (Sascha Dikicyan), он же Sonic Mayhem, знаменитый композитор саундтреков к видеоиграм. - Идея, что стриминг всех спасёт, - тоже оторвана от реальности. Из-за неё музыка стала одноразовой, а не более доступной. Доступность - тоже бред. С какой стати у каждого должен быть каталог всех на свете записей на телефоне за 10-15 баксов в месяц? Как музыкантам с этого выживать прикажете?"

Реальная картина

Столкнувшись массовым непониманием Эк перешёл в режим кризис-контроля. Он не стал пытаться отпираться или доказывать, что его слова кто-то неправильно истолковал (это было бы бесполезно), но заявил, что его реплика была "невнятной" и "неуклюжей", и что его определение "контента" получилось излишне редуктивным.

"Просто в порядке прояснения: я вовсе не собирался обесценивать временные затраты, усилия или ресурсы, которые необходимы для создания осмысленных работ, будь то музыка, литература или другие формы творческого самовыражения", - заявил Эк.

Что же касается "стоимости производства контента", то в новой формулировке главы Spotify это выглядит так:

"Значительное снижение цены на инструменты творчества (микрофоны, ноутбуки, камеры) привело к беспрецедентному всплеску объёмов того, что люди могут производить. Сам процесс создания - это только часть уравнения".

В каком-то смысле тут Эк прав: действительно, весь этот инструментарий стал стоить меньше, чем в сравнительно недавнем прошлом, хотя стоимость качественного ноутбука остаётся немаленькой. "Диванные продюсеры", как сейчас называют музыкантов, записывающихся у себя дома самостоятельно, действительно могут обойтись бесплатным или крайне бюджетным ПО и создавать вполне пристойные произведения. Случаются даже такие феномены, как британский электронщик Burial, который писал свой первый альбом на “искрящем и дымящемся” компьютере в программе, которая мало предназначена для записи в принципе.

Но вот вопрос: какая часть авторов предпочла бы работать на студийном оборудовании и при поддержке профессионального звукорежиссёра? Что-то подсказывает, что не менее половины.

Но на дворе 2024 год. Музыканты-самоделкины в подавляющем большинстве не зарабатывают на своём “контенте” ничего, и большинство людей в мире это (наверное) устраивает: совершенномудрые мужи десятилетиями продолжают повторять друг за другом, что “музыканты должны зарабатывать концертами”, экс-музыканты, перековавшиеся в проект-менеджеров, подняв указательный палец, объясняют несмышлёнышам в LinkedIn, почему у каждого музыканта обязательно должна быть полноценная работа, ну, а свежий опрос показывает, что четверо из пяти музыкантов вынуждены зарабатывать на существование отнюдь не музыкой и большинство исполнителей помоложе прямо говорят, что жить за счёт музыкальной деятельности невозможно.

Что же касается отношения к Spotify, то его уже много лет костерят за неудобоваримо низкие выплаты самим музыкантам. Сервис в ответ размахивает отчётностью со сногсшибательными цифрами выплат правообладателям, а также объявляет о том, что больше не будет выплачивать ничего тем, чьи записи набирают меньше 1000 прослушиваний в год.

Где деньги лежат

Глава Spotify Даниэль Эк может быть миллиардером сам, но сервис, которому в этом году стукнет 18 лет, вышел на самостоятельную прибыльность лишь совсем недавно. А до этого красивая капитализация проистекала преимущественно из денег инвесторов.

При этом сервис совсем недавно оказался в центре скандала, когда массовые сокращения сотрудников вызвали не только операционные проблемы, но и падение акций. Напомним, что в апреле персонал платформы "оптимизировали” на 17% - это 1500 работников.

В оправдание Эк сообщил, что самым прибыльным направлением работы платформы считается не музыка, а... подкасты. Контент. Самый что ни на есть контентский контент, стоимость которого и впрямь невысока (хотя тоже категорически не нулевая), и который обеспечивает подрядчику - или агрегатору - пятьсот пятьдесят процентов прибыли. Точнее, многие миллионы.

А музыка может быть свободна

В первой половине июня музыкальный критик Джим Фарбер опубликовал в The Guardian статью, посвящённую выходу документального фильма “Как музыка стала свободной (или бесплатной)”.

В оригинале - How Music Got Free; слово Free означает и “свободный”, и применительно к неодушевлённым предметам - “бесплатный”. Кстати, статью, перевели на русский - скорее всего, неофициально.. Сериалу предшествовала одноимённая книга журналиста Стивена Уитта, вышедшая в 2015 году в англоязычном мире, а годом позже - и в РФ.

Это нон-фикшн, описывающий появление формата MP3 с одной стороны, и разгон пиратства с другой. Уитт наглядно, с указанием конкретных имён, демонстрирует, с чего началось долгое переформатирование музыкальной отрасли. Колоссальную роль в этом сыграл Делл Гловер, в ту пору - весьма молодой работник завода по производству музыкальных компакт-дисков, который начал вывозить под полой свежие альбомы ведущих звёзд для создания контрафактных копий ещё до официального релиза.

"В кадре Гловер говорил открыто и без особых сожалений, как и другие люди, работавшие на этом заводе, которые тоже участвовали в воровстве, - пишет Фарбер. - Отчасти их побуждала к этому классовая месть: пока они получали мизерную почасовую зарплату, промышленность использовала выпускаемую ими продукцию, чтобы зарабатывать миллионы. Чтобы получить максимальную прибыль, Гловер организовал службу подписки, чтобы люди из его окружения знали, какие компакт-диски и фильмы появятся в продаже".

Но самым занятным оказывается ремарка режиссёра фильма Алекс Стэплтон (Alex Stapleton), которую цитирует Фарбер:
"Он [Гловер] делал то, что позже сделает Netflix".

Всё уже украдено до нас

Основной посыл фильма сводится к тому, что современные легальные стратегии, которые применяют Spotify, Netflix и прочие, были придуманы небольшой кучкой малолеток, начинавших с компьютерного пиратства - "варезной" сцены (от Warez - контрафактное ПО со взломанной защитой). Эта "сцена" появилась в 1980-е; в 1990-е кто-то из них додумался применить тот же подход к музыкальным компакт-дискам. Институт Фраунхофера, создавший технологию сжатия звука MP3, так и не разобрался, что с ней делать ни в практическом, ни в правовом смысле. Зато разобрались подростки.
И "создали мир, в которым мы живём", как выразилась Алекс Стэплтон.

Напомним, что пиринговый сервис Napster, ставший на время символом пиратства и на на который в итоге показательно обрушился гнев музыкальной индустрии, по сути не представлял из себя ничего нового. Всё уже было опробовано и обкатано заранее.

В 1990-е пиратствующие подростки пытались таким образом посчитаться за неправомерные, с их точки зрения расценки музыкальной отрасли, производившей компакт-диск за 2 доллара, а продававшей за 15 и больше. Имидж состоятельных артистов - Уитт и в книге, и в фильме прямо называет Эминема (Eminem) и Доктора Дре (Dr Dre) - тоже не добавлял им массовых симпатий со стороны массовой аудитории: слишком много было в их клипах роскошной жизни, о которой детишкам из рабочего класса в разных медвежьих углах даже не приходилось мечтать. Как тут не посчитаться, раз есть возможность? Богатые? - Надо делиться!

Но теперь этим же самым занимаются транснациональные корпорации, вбирающие и раздающие "контент" за смешные деньги - помесячная абонентская плата, обеспечивающая пользователя доступом ко всей музыке мира (ок, почти), даже ниже стоимости одного музыкального диска в 1990-е и раньше. Пользователи рады. Лейблы снова стали прибыльны и их вполне устраивает, что их прежнюю роль сборщиков-распределителей забрали другие.

А музыканты как были внизу пищевой цепочки, так и остаются.
Взаимопонимания со Spotify и Даниэлом Эком лично у них не будет никогда.