НОГУ СВЕЛО!  "Нам надо сейчас делать свою работу, чтобы хоть что-то спасти"

Антивоенное и гуманистическое движение набирает силу на мировой сцене, однако голосов российских артистов в нем почти не слышно. Знаменитый рокер Макс Покровский, лидер группы Ногу Свело! , сделал за последнее время несколько очень мощных антивоеных высказываний. Сегодня Макс презентует свою новую песню "Россия, назад!"
И, пожалуй, он - лучший кандидат на то, чтобы поговорить о том, почему некоторые артисты сейчас заговорили и почему остальные либо молчат, либо поддерживают войну.

Звуки: Макс, как так получилось, что “Ногу Свело!”, которая изначально была поп-группой без ясно выраженной социальной позиции, вдруг внезапно стала рупором протеста? Что стало толчком к таким изменениям?
Макс Покровский: С годами начинаешь свою собственную историю воспринимать c позиций самоиронии:“если ты не строишь сам себе памятник, то кто его тебе построит”? Однако я всегда считал, что моя группа способна поднимать более серьезные проблемы.
Когда появились псевдонаучные исследования, утверждавшие, что “Ногу свело!” - это ответ на запрос общества, которое хотело слушать каку-то галиматью типа “Хару-Мамбуру”, я к этому относился спокойно: ну, написал я эту песню и написал. Кто знает, может быть, мы действительно отразили время. Но в то время, как когда большинство слушателей считало, что мы - развлекательная группа, а песня “Лилипутская любовь” - это просто поп-хит, я-то в этой песне исследовал пределы человеческой жестокости и человеческой ранимости.
Закончились 90-е, начались двухтысячные - и для нас началась очень некомфортная зона: в обществе произошли элементы стирания красок, успокоения, водружение спокойных, знающих как устроена жизнь и как устроен шоу-бизнес официальных лиц - бюрократов, программных директоров станций. Сытые лица, их пухлые щёки, толстые ляжечки, которые трутся, соприкасаясь. И эти люди, у которых всё хорошо в жизни, - они знали, как надо.
Это была для нас зона некомфорта, которую мы очень тяжело переживали, отразив ее в альбоме “В темноте”. Альбом был для нас выходом из первого кризиса. Нам надо было выживать, нестандартность перестала быть в моде.

Звуки: А вот был же, например "Бензин", который ты сделал и он прошёл совершенно незамеченым.
Макс: Есть контакт, бинго! Супер-провальная песня. Тогда радио уже не могло крутить такие песни. В эти годы уже начала властвовать серость. Она, в принципе, всегда властвует, но просто даёт нам временные окна, и в такое окно мы попали со своими “Хару Мамбуру”, “Романс” и прочими. Время от времени сумасшедшим дается шанс - и мы свой шанс не упустили. “Ногу свело!” никогда не были группой, для которой было комфортно тихиое спокойное болото. Для многих было неожиданным, что такая развлекательная, пусть и с немножко с более тяжёлыми аккордами, поп-группа оказалась содержательной.

Звуки: Тебе пришлось переехать и пересобрать группу для того, чтобы она зазвучала по-новому?
Макс: Я всегда хотел быть гражданином мира, бредил отсутствием политических, административных, границ. Я мечтал быть шире. И около 7 лет назад у меня это получилось. Но на самом деле, этот процесс начался намного раньше. Сначала мы просто хотели иметь выход в открытое море, быть не совковой, а интернациональной группой. Потом к этому желанию прибавилось недовольство происходящим в музыке: окно возможностей для “сумасшедших” закрылось. Одновременно менялось и общество. Росло недовольство либералами, нарастала напряженность. Мне сложно сейчас дать однозначный ответ, насколько одно влияло на другое. До начала войны я никогда публично не считал и публично не говорил, что я эмигрировал. Я стоял одновременно двумя ногами на двух разных континентах. Мне нужен стереозвук. Мне нужен объёмный взгляд. Я так смотрю на мир. Именно желание быть самим по себе, не знать границ и делать всё, что в моих силах и в моих возможностях, привело к этому переезду. Организация второго, североамериканского состава, который теперь стал первым, - это вынужденная мера, потому что возить народ очень тяжело.

Звуки: А народ не поехал с тобой, эту возможность для себя не рассматривал?
Макс: Это отдельная история. Произошла серьёзная пертурбация в “Ногу свело”. К тому моменту, когда я начал активно ездить в Штаты и перевез туда семью, группа “Ногу Свело” была уже по составу совершенно иной, нежели в начале двухтысячных. Забегая вперед, скажу, что это в итоге привело к моей нынешней абсолютной творческой свободе, потому что в ранних составах мы бы увязли в бесконечных обменах мнениями, спорах, препирательствах.
Сейчас мне для этого не нужен никто, и одновременно - я научился больше ценить вклад музыкантов, которые со мной работают. Ты не можешь себе представить, какое это счастье! Переходом к открытым оппозиционным высказываниям стал “Шашлык Live” - хотя, конечно, мы и раньше высказывались остро, например, в песне "Cамурай".

Звуки: Это была, по сути, первая провластная пропагандистская, история, в которой появились первые звёзды-коллаборанты с пропутинской позицией.
Макс: Да, “Шашлык Live” - неожиданно быстро организованный, хорошо и сговорчиво оплаченный заказчиками концерт, который проходил летом 2019 года и который был призван отвлечь внимание от митингов, связанных с выборами в Госдуму. Мы с “Ногу Свело” мгновенно на этот концерт согласились, поскольку никогда нет, не было и не будет ничего более нужного, чем деньги. Но одно дело – деньги, а другое - деньги любой ценой. На самом деле, мы просто не знали, что происходит. Нам открыл глаза Артём Троицкий который позвонил мне и задал вопрос: слушай, это что вообще у вас делается? В общем, мы отказались от участия в коцерте практически через час после этого разговора. Моих яиц хватило на то, чтобы самому позвонить и отказаться.

Звуки: Были какие-то санкции, почувствовал ли ты какое-то давление на свою группу?
Макс: Не особенно. На нас работала в то время одна девушка, выполняющая обязанности концертного директора. Она совершила какой-то странный поступок: пошла на этот концерт, в котором мы уже отказались участвовать. И там ей сказали: ну, теперь для вас все городские мероприятия закрыты. Никто не уточнял, о каких мероприятиях речь - города Москвы или всех городов, но больше у нас не было таких “дней города” или “газонефтяных” историй.

Звуки: То есть ты никогда не сталкивался с прямыми запретами концертов, как Noize MC или Face?
Макс: Нет, прямых запретов до определенного момента не было.

Звуки: Понимаешь ведь на самом деле, это основной вопрос, который возникает у публики: “а чо, нормально же было, что им мешало?”
Макс: Наверно, это просто всё постепенно наступало. К примеру, я дал интервью изданию, позиционирующему себя как оппозиция, которое вынесло в заголовок мою фразу "русская нация деградирует", вырвав фразу из контекста, в котором я, наоборот, очень хвалил наш народ и его сопротивление зомбированию. Нам это сильно не повредило, но всколыхнуло большую волну дерьма - от Кеосаяна до Д’Артаньяна всея Руси. Я профессионал, я способен не раздражаться на мелкие уколы. Но, с другой стороны,как артист я продаваем, когда я на эмоциях (смееется).

Звуки: Достаточно послушать твои песни за последние лет шесть, чтобы услышать, что ты очень быстро перешёл от практики абстракций и иносказаний к очень конкретным агиткам.
Макс: Тут тоже стечение обстоятельств - ситуация продолжала накаляться и иносказательные методы остались в прошлом. И как по заказу у нас просто появилась техническая возможность делать скоростной продакшн и записывать больше партий самостоятельно. Мы превратили подвал под нашими апартаментами в студию, и ей надо было начать пользоваться. Когда начался covid, я прилетел из Москвы в начале марта, в Нью-Йорке уже шёл локдаун и мне нужно было начинать что-то делать. Еще раньше мне пришла в голову идея “Золотого времени” - я сделал ее, и для нас эта песня стала особенной. Она для нас безумно дорога, и она стала первой в череде новых песен. В 50 с лишним лет я впервые получил собственную студию - и все это произошло накануне всего того ахтунга, который начался с ковида и продолжился Беларусью, обнулением, Навальным и Украиной. Совпадение?

Отдельная история – моя жена Таня, которая вошла в процесс и роль которой чрезвычайно важна. Над всеми видео, которые мы создали с момента переезда в NY, мы работалии вместе. Разумеется очень для нас очень важной стала “Заебали” – она была написана сразу после начала событий в Беларуси, а клип снимался в 10-х числах августа, когда отравили Навального.
Я написал песню за один вечер, закончил запись за одни или двое суток. И может быть, ещё сутки на запись гитары, когда пришёл Дима Вишнепольский и я закончил микс. Через 2 дня мы уже снимали и монтировали. Вся работа заняла неделю - от идеи до смонтированного видео.

Звуки: : Скажи, что произошло между “Заебали” и “Молчанием ягнят”? - Ты предварил ее строкой “Адские события происходят быстрее, чем мы успеваем выпускать свои песни”.
Макс: Произошло то, что я очень не захотел аканчивать цикл на матерной песне - при всей моей любви к мату и при том, что на нашей сцене почти никто, кроме меня, матом лучше не владеет.

Звуки: В результате ты сделал идеальный боевик, который хорошо пошел и на “Дожде”, и в проекте “Жыве Беларусь”. Он оказался даже более метким высказыванием, чем “Заебали”.
Макс: Я обычно так тексты не пишу, но именно в песне “Молчание ягнят” у меня был ответ на вопрос: “потому что мы молчали”. Это была чётко поставленная творческая задача: сказать словами, что и почему произошло.

Звуки: Произошло вторжение в Украину - и ты выпустил три клипа, у каждого из которых есть конкретные адресаты. По характеру они тоже гораздо ближе какой-нибудь первой волне рэперов, нежели к русскому року. Ту же самую “Поколение Z” я ожидала бы скорее услышать от Нойза или Оксимирона. Тебе кажется, что это лучше позволит донести месседж, или это органичное развитие событий?
Макс: Между “Молчанием ягнят” и войной произошло еще одно событие в жизни общества – отравление и возвращение на родину Навального, его заключение в тюрьму и наша реакция на это, приведшая к отмене тура. Я попёрся в Москву играть концерт перед туром в Сибири - и мало того, что высказался в поддержку Навального, после чего нам отменили тур, так еще и сходил на митинг. Мы снимали там и выложили свои видео в соцсетях. И снова обстоятельства обступили нас, а мы не отступились от обстоятельств.

Звуки: Ты удивительным образом оказался одним из немногих музыкантов, которые умудрились перевалить поколенческий разлом: реагируешь на события в мире совершенно современными средствами.
Макс: И тут мы переходим уже к непосредственному ответу на твой вопрос: началась война и начались эти песни. Я приехал из Москвы, отыграв в феврале пару корпоративов. У нас намечался майский концерт в Москве. От нас отказались “19:30” - но имели право, потому что мы немножко набедокурили в предыдущий раз. От нас пока не отказывался Главклуб, но 4 недели назад мы анонсировали отмену московского и питерского концертов. Кошмарную весть о войне мы встретили на Ямайке: у нас был запланирован небольшой отпуск И именно там родилась песня “Нам не нужна война”. Я записал первый куплет и припев этой песни просто под телефон, зайдя в комнату и спел ее на камеру. Вот там и родились эти три песни.

Звуки: Про ямайский регги всё ясно, но откуда взялись две остальных?
Макс: Регги и Ямайка, на самом деле, - это понятная ассоциация, но тут я специально взял пару уроков игры на гитаре. А преподаватель у меня прекрасный: он типичный белый нью-йоркер, но провёл много лет на Ямайке, он фанат чёрный музыки, он прекрасный гитарист. Важно другое: именно там, рефлексируя на пляже, я думал о том, что мы, музыканты должны делать свою работу. Это – самое главное, это я не просто так говорю. Совершенно неоригинальная мысль о том, что надо ответить песней, родилась там, и я обратился к некоторому количеству музыкантов с предложением поучаствовать. Я хотел, чтобы это была общая песня: в идеале я, может быть, написал бы какие-то spare lines, но каждый написал бы от себя, и мы бы вместе условным хором исполнили припев. В итоге я спел эту песню один. Коллаборация удалась только с министром Лавровым.

Звуки: Потому что остальные отказались?
Макс: Да. Слова великого уважения в адрес Димы Спирина, который не отказался. И в адрес двоих рэп-исполнителей: я не буду называть их имена, потому что они отказались, но они сделали это по-мужски, им тогда было реально не до этого, и я никоим образом не могу бросить тень на их репутацию. Они знают, о ком я говорю, и я считаю их мужчинами и людьми. Но есть куча людей, которым я написал и которые даже не потрудились ответить..

Звуки: В 2000-м году, когда мы собирали акцию “Жыве, Беларусь”, в которой ты тоже принял участие, согласившихся участвовать артистов было меньше половины – при том, что тогда было сравнительно безопасно высказывать свою поддержку Беларуси. Мы обнаружили, что произошел отток артистов, которых мы условно считали “cвоими”. Cейчас ты говоришь, что нашел одного из нескольких десятков. Как ты думаешь, что за это время произошло?
Макс: Сложнейший вопрос. Кажется, что это очевидно, но это не очевидно. Во-первых, ситуация стала уложняться со всеми этими обновлениями Конституции, обнулениями и так далее. Во-вторых, большинство музыкантов даже сейчас, в ситуации войны, предпочитают сидеть на двух стульях и не делать резких заявлений, извлекая из своего молчания выгоду. А некоторые делают якобы депрессивные песни, в которых якобы на что-то намекается - но это можно трактовать как угодно. Это к разговору о плакатности.

Звуки: А ты?
Макс: В данном случае, я нахожусь в относительно безопасной ситуации, потому что живу в США. Проблему нехватки ресурсов можно решать двумя путями. Первый - увеличить количество ресурсов, второй - уменьшать количество запросов. Мы живём очень скромно и можем выжить. Так что когда говорят “Покровский, ты сука, тебе в твоей Америке легко говорить” – ребята, я эту Америку сам себе создал! Это же не Америка взяла меня под белы ручки. Мне не вручили документы, ключи от квартиры, кредитную карту. “Я её слепила из того, что было” на базе Соединённых Штатов которые являются относительно России прогрессивной страной. Я ни разу здесь не работал никем, кроме как Максимом из “Ногу Свело” но covid научил нас, как нам выжить. Мы вышли из адского финансового пике. Нам сейчас очень сложно, но мы выжили. И вот, имея за плечами уже отменённый тур, новые песни и войну – уже не очень хочется молчать.
Песня “Буква Zю” - это чисто “ногусвеловское” ёрничанье, сатирические куплеты, которые совершенно неожиданно к третьему куплету становятся серьезными. А я же еще и на гитаре играть не умею. Можно себе представить, сколько я учился, чтобы сыграть эти партии. Я сделал дублей, наверно, 120. То, что я ковыряюсь своими покровскими пальцами - это я делаю сам. Дима Вишнепольский, наш гитарист, записал для этой песни очень красивые скрипки. Аудиоверсия там совсем серьёзная.
А “Поколение Z” - я даже не помню, как она рождалась, в таком полузабытьи, как в свое время песня “Волки” 20 лет лет назад: она просто взяла и ожила. Я даже позвонил Лигалайзу: слушай, это же всё-таки хип-хоп, это не стыдно? А он говорит: не, это не пиздец, это хорошо. Он мне дал пару профессиональных советов – показал пару элементов, которые в основном связаны с вокалами. Показал, какие строчки подчеркнуть, и главное - вселил в меня уверенность. Это, может быть, простая музыкальная, фактура, но я спродюсировал эту песню сам. Так что если ко мне сейчас подойдёт какой-нибуль рэпер и скажет “cлушай чувак, ты зачем хип-хоп позоришь?” - я ему скажу: иди нахуй.
Очень много нам помогал и помогает оператор Миша Князев. Но “Поколение Z” - это полностью Таня, это ее клип, начиная от идеи и заканчивая монтажом.

Звуки: Самое время поговорить про коллаборантов, участвующих в акции “Zа Россию”, которым ты посвятил гневный пост и песню. В самом по себе факте участия многих именитых людей, которые соревновались с тобой за места в “Чартовой дюжине”, для меня сюрпризов нет никаких. Для меня, скорее, твоё явление стало неожиданностью. То, что ты оказался нормальным, а не то, что они все оказались на стороне Z. Интересно, как это видишь ты.
Макс: С момента “Хару Мамбуру” и до нынешнего времени мы просто разными словами говорили про свободу. Но времена меняются, и значимость прямого высказывания возрастает с каждым днем. В нашей биографии были разные эпизоды, но всегда был элемент протеста против того, что происходит в обществе. Что касается “именитых людей” – ну да, я с ними соревновался в чартах, но, как правило, не выигрывал. При всём уважении, “Наше радио” – русский рок, а это значит “говнорок”, который начал очень-очень давно спекулировать на честности – ты только посмотри на губы Cкляра, когда он поет! С ними уже очень давно всё было ясно, но кому об этом тогда было говорить и кому об этом кричать? Тем более мне, конкуренту! Как музыкант я не должен я не имею высказываться плохо о коллегах. Но как человек и гражданин, я обязан это сделать. Ведь это кредит, который ты берёшь: если ты называешь себя рокером, это значит - ты против войны. Да, мне легко говорить из Бруклина. Но я сам создал себе свой Бруклин, поэтому я сейчас и говорю: Скляр, ты сам создал себе свой мир и сейчас в этом мире - соси!
Соси, Галанин, которому не надо было петь про “свет в оконце и кончилась война”.

Звуки: А тебе не кажется, что для того, чтобы спеть, что ”нам снится, что кончилась война” - надо сначала, чтобы это война началась и продолжалась? Он всю дорогу пел из состояния войны. Когда тебе человек что-то поёт, даже, если он дуркует - попробуй послушать, что на самом деле он тебе сообщает. Я именно потому ненавижу русский рок, что он весь про насилие, про войну. Для меня именно это оказалось определяющим - даже не качество музыки, которого нет.
Макс: Я понимаю тебя, но мне кажется, что они поют просто потому, что им надо о чем-то пернуть в лужу и сложить куплет. Все эти “русичи, путятичи, эх, головушка моя, эх, бутыль недопитая, дороженька моя домой, к женушке, да сейчас мы заживем, как выкинем этих супостатов угнетателей”. Это все традиция, которая тянется еще с советских ВИА. И когда стало понятно, что в этом мире не выживает истинное искусство в лице групп “Вежливый отказ” и “Тупые” – это было то, с чем не справилась российская сцена. К примеру, “Бригада С” изначально называлась “Оркестр Пролетарского джаза”, и выжил в итоге не “джаз”, а “пролетарский”. Искусство уступило место серости, о чем я говорил в начале. В карьере рокера стали работать shortcuts: писать про этих воюющих кривичей-косичей да кручинить буйну головушку. И теперь эти страдальцы совершенно нормально себя чувствуют. Может быть, и я бы таким стал, если бы у меня изначально не была очень сильная западная закваска, постоянная работа по поддержанию в тонусе мозгов.

Звуки: Кстати они-то своём участии в этих Z-акциях, особенно не кричат, они их не рекламируют, они ими не гордятся. Тупо бабло получают.
Макс: Потому что они очень хорошо знают, что творят.

Звуки: А ты себя видишь частью мировой сцены или сцены Нью-Йорка?
Макс: Я вижу себя частью мировой сцены в мечтах всю свою жизнь - и я всё делаю для этого. Это почти невозможно, потому что я русскоязычный. Но я всё равно буду всю жизнь это делать. У нас есть совершенно чёткие треки именно про это. Одна из них – “Последний день в раю”, у которой есть версияна английском языке “The Final Day In Paradise”, и вторая – “Guns and Knives”. И мы продолжаем работу в этом направлении: выпускаем песню “Russia Go Home”, а на русском - “Назад, Россия”.
Мои песни антивоенные потому, что жизнь сейчас антивоенная. Мы стараемся быть тактичными и не делать себе на этом промоушен, не делать себе на этом промоушен. А с другой стороны, есть такая музыка и мне хочется ее показать. Я держу в курсе того, что происходит, офис моего конгрессмена.

Звуки: Представь пожалуйста, американский состав группы “Ногу Свело”, Кто в ней сейчас, из кого она состоит?
Макс: “Ногу Свело!” – это мы вместе с Таней Покровской, которая выполняет огромное количество функций, Илья Покровский - турменеджер. В нашем североамериканском составе на гитаре играет Дмитрий Вишнепольский, на барабанах - Самвел Саркисян, на тромбоне Мэтт Брюэр. На трубе играют по очереди два трубача: Джо и Досайя.
В Москве у нас прекрасная группа и очень много партий пишет Оля Захарова, она - виртуальная часть американского проекта. Хотя на сцену она здесь не выходит.
В эти дни мы очень чётко поняли своё назначение. Мы делаем только одно: свою работу. Если сравнить это с тем, что делает Димка Спирин, который закрыл свою группу ("Тараканы!" - прим.ред.) и занимается благотворительностью, за что ему поклон земной, то мы пошли по пути выполнения своих профессиональных обязанностей. Плакатное творчество в хорошем смысле этого слова. Я музыкант. Вот война. Вот моя, такая плакатная, музыка.

Звуки: Кому это надо? Zомбированному населению это пофиг. Тем, кто и так всё понимает, ничего нового вы не сообщите.
Макс: Наша цель – объединение людей, которым очень нужно понимать, что они не одни. Где-то в дальнем городе есть люди, которые нам пишут “Я думал, я один, мне не с кем поговорить на эту тему” – и мы всем отвечаем. Всё делается своими руками. И когда мы смотрим комментарии, там минимальное количество комментариев с адской бранью. Половину из них надо возвращать назад, потому что они с употреблением этой адской лексики, но в нашу пользу.

Звуки: А у тебя есть ощущение, что тебя смогут услышать люди, которые стоят на позиции, “всё не так однозначно, это пропаганда”? Ведь они, наверное, тебя считают пропагандой.
Макс: Больше нет, чем да. Люди способны менять свои взгляды, но я убеждён в том, что общество, народ сам ничего не делает. Им руководит прогрессивная часть. И вот прогрессивная часть у нас все проебала. Это я проебал. Это мои личные пять копеек в этом рубле, и надо сейчас делать свою работу, чтобы хоть что-то спасти. И когда я вижу, что zигагнутые артисты так себя ведут, я думаю: если бы они не поехали, а если бы ещё и большие поп артисты, и очень большие рэп-артисты, которые молчат сейчас, высказались, - всё было бы по-другому.
Мы должны делать и мы делаем свою работу: объединяем, создаем ядро своей субкультуры, локальную границу притяжения каких-то сил, маленькую "планетную систему", которая однажды станет частью какой-то большой.

Короче у меня есть песня. Мы все знаем гимн “оле-оле-оле”, когда мы зовём “вперёд”. Но я вместо “вперёд, Россия” пою “назад, Россия назад”. Слушайте!