FRONT 242  "Нас всегда интересовало не столько содержание, сколько форма".

Бельгийские EBM-пионеры Front 242 – из тех групп, что были популярны в СССР еще до падения железного занавеса. Хотя их музыка в Cоветском Cоюзе никогда не издавалась, у группы здесь всегда была мощная поддержка. С одной стороны, Front 242 были очень любимы в местном Depeche Mode комьюнити, всегда очень сплочённом и многочисленном, с другой их жесткая и тревожная музыка была по вкусу любителям индастриала, да и вообще отлично отражала позднесоветский дух времени. После бурных 80-х и 90-х в новом веке группа давала значительно меньше поводов говорить о себе (за последние 20 лет их дискография пополнилась всего одним альбомом с новым материалом), но сейчас коллектив явно переживает новый виток популярности. Их треки вернулись в клубы вместе с новой модой на Electronic Body Music, а сама группа много гастролирует и даже попала в обойму крупных фестивалей, летом Front 242 станут одними из хедлайнеров моднейшего Dekmantel Festival. Весной Front 242 дадут два концерта в России (вместе с Москвой, где бельгийцы играют уже в третий раз, группа впервые заедет в Санкт-Петербург), и в ожидании этого мини-турне мы встретились с одним из участников коллектива Ричардом Йонкере (Richard Jonckheere) aka Richard 23 чтобы поговорить об увлечении советской эстетикой, зарождении нью-бита, взаимоотношениях с Depeche Mode и о том, что не так с современной музыкой.

Звуки: Давайте начнем с совсем ранних дней. Вы же, кажется, не были с группой с самого начала и вошли в состав в 1983-м?

Ричард: Формально да, но я записывал бэк-вокал уже на втором сингле "U-Men" и помогал группе на концертах. В тот момент у меня уже была своя собственная группа, а параллельно я помогал Front 242 в качестве "роуди", устанавливал оборудование перед концертами, настраивал свет и проекционные слайды и так далее. После этого я уже стал постоянным участником концертного состава Front 242. Это была идея Патрика (Patrick Codenys – прим. Звуков), который до этого несколько раз видел выступления моей прошлой группы, и ему понравилась наша энергетика и моя манера держаться на сцене. В тот момент у Front 242 была проблема с живыми выступлениями: есть певец и есть два парня за клавишами, которые выглядят как манекены. Ну, это стандартная беда всех электронных групп того времени – Human League, Depeche Mode, Kraftwerk. Мне кажется, Патрику хотелось добавить в шоу живой, человеческой, даже физиологической энергетики. Так всё и началось.

Звуки: Вы уже упомянули Human League и Kraftwerk. Они влияли на вас в тот момент, когда вы начинали? Вообще, были ли у вас какие-то герои или ориентиры? Был ли в вашей музыке, например, панковский корень?

Ричард: Вы имеете в виду конкретно меня или группу?

Звуки: Скорее группу, ну и было бы интересно понять, кто из вас тянул в какую сторону, если вкусы у вас были разные.

Ричард: Ну, к счастью, мы все в тот момент слушали примерно одно и то же с какими-то частными различиями тут и там. Например, Дэниэл (Daniel Bressanutti – прим. Звуков) увлекался musique concrete, Штокхаузеном, Стивом Райхом и тому подобным. Ну и я тоже был не чужд этого. Но пожалуй, главной общей точкой для всех были Cabaret Voltaire, Throbbing Gristle, ну и Kraftwerk конечно были для нас важным ориентиром. В общем, английская индастриал-сцена и немецкая волна конца 70-х – начала 80-х. Но на нас влияла не только музыка, но и другие виды искусства, например, кино или архитектура.

Звуки: Чувствовали ли вы себя частью какой-то локальной сцены, какого-то бельгийского движения? О бельгийской сцене всерьез заговорили во времена нью-бита, но наверняка же было что-то и до этого.

Ричард: В Бельгии, и в особенности в Брюсселе, происходило довольно много всего еще в конце 70-х. Я думаю, мы были первой европейской страной после Англии, где появилась своя панк-сцена, в 1977-м у нас уже было много местных панк-групп. К нам приезжали Joy Division и The Wire, которых мы тоже активно слушали, несмотря на то, что они были совсем неэлектронными. Они взяли энергетику панка и с её помощью создали музыку чуть более сложную. Это было очень интересно. В общем, событий было много, но в них не было структуры, они не складывались в какую-то сцену. Были свои интересные музыканты, игравшие что-то, отличное, к примеру, от американской или даже английской сцены. Но это движение было атомизировано, между этими музыкантами не было никакой связи. Не было той инфраструктуры, которая существовала в Англии еще со времен Битлз – большие лейблы, продюсерские компании, гастрольные агентства и так далее. Каждому приходилось всё это делать самому, и когда ты занят всем этим, трудно еще и держать связь с другими музыкантами. Мы общались с Люком Ван Акером (Luc van Acker) или с Neon Judgement, но я бы не назвал это сценой. Конечно, когда мы подписались на Play It Again, Sam! и Red Rhino Europe, там уже было несколько групп, игравших нечто похожее, например, à;GRUMH..., The Weathermen и Young Gods, но это было чуть позже.

Звуки: Ну а когда случился нью-бит и вся эта клубная "рейверская" волна, это была близкая вам история, или же вы стояли в стороне?

Ричард: То, что потом стало называться нью-битом и превратилось в музыкальный жанр, начиналось с того, что один диджей взял за правило играть несколько электронных пластинок на замедленной скорости. Поначалу этих пластинок было ровно три, и одной из них была наша "No Shuffle". Второй был Nitzer Ebb, а третьей – сингл еще одной бельгийской группы, название которой я забыл. В общем, то, что люди посчитали новым звуком, в действительности было новым способом играть старые пластинки. И только после этого музыканты уже стали как бы имитировать этот эффект, используя медленные бас-линии. В общем, частью нью-бит движения мы никогда себя не ощущали, но невольно поучаствовали в его возникновении.

Звуки: В восьмидесятые вы были в туре вместе с Depeche Mode. И с одной стороны, вы были, наверное, самой любимой фанами группой среди тех, что когда-либо играли у DM на разогреве, и вообще едва ли не группой номер два во всем Depeche Mode комьюнити. Но при этом как бы считалось (и я регулярно слышал это в интервью EBM-музыкантов) что EBM, который вы тоже играли, был как бы оппозицией к Depeche Mode. Мол, те были поп-звездами, почти бойз-бендом, а EBM – музыка серьезная и экспериментальная.

Ричард: Дело в том, что весь этот институт "групп на разогреве" – это в первую очередь инструмент маркетинга. Лейблы платят большим группам за то, чтобы те взяли их клиентов с собой в тур. И вот Depeche Mode никогда по такой схеме не работают. Они всегда выбирают группы сами. Нас, кажется, нашел Мартин (Martin Gore – прим. Звуков) – сначала он услышал наш трек в каком-то из брюссельских баров, а спустя несколько лет купил нашу пластинку уже в Лондоне. Ну и в какой-то момент на нас вышел их менеджмент с просьбой поехать с группой в тур. Причем понимаете, ехать в тур с большой группой – палка о двух концах. С одной стороны, ты получаешь новую аудиторию, с другой – ты всего лишь группа на разогреве, которая должна знать своё место. В этом туре, который начался в сентябре 1987-го, нам с нашей аппаратурой поначалу приходилось буквально ютится в уголке сцены, у нас было всего два метра пространства. Но поскольку мы хорошо поладили не только с музыкантами Depeche Mode, но и со всей концертной командой, то на каждом следующем концерте у нас было еще чуть больше места, больше света и звука. Что конечно давало нам возможность выглядеть и звучать лучше – чем больше возможностей, тем лучше шоу!

Сейчас один человек работает над книгой о Front 242 и я, копаясь в своих архивах, нашел один аудио фрагмент, который мне прислал приятель. Это было радио интервью с Энди Флетчером (Andy Fletcher), записанное в 1987-м или 1988-м, где он рассказывает, что Front 242 – лучшая группа, с которой Depeche Mode когда-либо вместе гастролировали. К тому же к этому моменту мы уже немного поездили, например, по Германии, так что, когда мы выходили на сцену перед Depeche Mode, в первых рядах уже стояли наши фанаты в футболках Front 242. В общем, для нас это была большая честь – Depeche Mode мы всегда очень уважали, и по-прежнему ценим их. Посмотрите на этих чуваков, прошло столько лет, а они всё еще записывают отличную музыку и собирают стадионы! Мы звучим пожестче, хоть и играем примерно на одних и тех же инструментах. Но при этом у нас как бы разные сильные стороны – то, что люди находят у Depeche Mode, они не находят у нас, и наоборот. У Depeche Mode есть песни и мелодии, но иногда им не хватает резкости. А у нас не то, чтобы много мелодий, но у нас есть та самая резкость.

Звуки: Ну про мелодии я бы поспорил, по мне так у вас хватает мелодичных песен, например, "Quite Unusial"… Я не говорю, что у нас мелодий нет, но наша музыка чуть менее романтична. У них есть песни о любви, баллады. И мне они очень нравятся, просто мы никогда не записали бы ничего такого сами. В общем, совместить эти два элемента в туре было хорошей идеей.

Звуки: В 80-е в вашем творчестве было очень много отсылок к советской эстетике – "Рабочий и колхозница" на обложке сборника "Back Catalogue", сэмпл про Андропова и так далее. В этом был элемент политического высказывания, какой-то симпатии к СССР или левым идеям?

Ричард: Нас всегда интересовало не столько содержание, сколько форма. Мы, например, вдохновлялись архитектурой и графикой, двое участников группы, Даниэл и Патрик – выпускники художественных школ. Так что нас вдохновляли в первую очередь образы. Мы не говорим по-русски, в то время не было google translate, и даже русских друзей у нас не было, так что каике-то фрагменты мы использовали "вслепую". Но нас всегда интересовала пропаганда коммунистического режима. Что вовсе не значит, что мы сколько-нибудь симпатизировали этому режиму! Но сила этой пропаганды и те образы, которые ей использовались, а также её лозунги, конечно производили на нас сильнейшее впечатление. Ну и непонятный нам язык, который мы могли выхватить из радиоэфира, и его интонации (пусть мы и не понимали не слова) звучал просто гипнотически! В общем, дело было исключительно в форме.

Звуки: Ну то есть в вашей музыке нет никакого политического высказывания?

Ричард: Никакого. Ну, во-первых, нам было бы очень трудно передать какой-то политический месседж хотя бы потому, что у всех четверых из нас довольно разные политические взгляды. Во-вторых, мы никогда не считали, что, создавая искусство, ты обязательно должен вкладывать в него некое авторское высказывание. Выражая себя, можно выражать исключительно чувства, не наделяя их смыслом. Есть огромное количество современного искусства (например, живописи), которое нравится тебя совершенно необъяснимым образом. Оно просто вызывает у тебя какие-то эмоции, при этом стоящий рядом человек может воспринимать эту картину совершенно иначе. В музыке и даже в словах мы никогда не рассказываем историй. Даже если, сочиняя текст, мы держим в голове историю, сама эта история – не главное для нас. Главное – та эмоция, которую мы можем вызвать у слушателя. Вот почему все мы так любим, например, Дэвида Линча. Попробуйте пересказать истории, которые рассказывают его фильмы. Ну, за исключением одного-двух, может быть. И это здорово!

Звуки: Говоря о фильмах, связанных с вашей музыкой, мне первым делом приходит в голову Люк Бессон – у вас же множество отсылок к нему, например, сэмплы из фильма "Никита". Какими фильмами вы еще вдохновлялись?

Ричард: Да, "Никита" – классный фильм, но тут возможно саундтрек еще круче, чем само кино. Я бы еще вспомнил "Апокалипсис сегодня", особенно во времена альбома "No Comment", первый "Чужой", "Бегущий по лезвию" и тому подобное. Научная фантастика, но как бы рассказанная с темной стороны. "Чужой" мне нравится обилием грязи – грязный корабль, сам образ Чужого, вся эта агрессия, это вам не "Звездные войны". То же и с "Апокалипсисом сегодня" – это военный фильм, но совсем не того типа, как обычно снимают американцы. Он показывает темную сторону войны, её безумие. И саундтреки к этим фильмам – то, как там работают с музыкой, просто великолепно. Или "Элемент преступления", первый фильм Ларса Фон Триера тоже очень интересная работа. Он очень странный, очень тихий, но какой там саундтрек!

Звуки: В 1993-м вы выпустили три альбома, которые с моей точки зрения были как бы началом новой группы, чем-то вроде "Front 242 2.0", они очень отличались от того, что вы записали раньше, а затем альбом "Pulse" как бы продолжал эту линию. Существует ли в действительности этот разрыв, или эти пластинки для вас – логическое продолжение "Tyranny >For You<"?

Ричард: Это был очень сложный, очень хаотичный период для нас. Те два альбома, вы же говорите про "Fuck Up Evil" и "Evil Off"?

Звуки: Да, ну и про "Angels versus Animal", который я почему-то с тех пор привык считать альбомом, хотя это макси-сингл.

Ричард: Да, мы его скорее не считаем альбомом, ну да не суть. Эти альбомы записаны в одно время и предполагалось, что это будет двойной альбом, который показывает две стороны одного проекта. Но, знаете ли, у рекорд-компании иногда бывает другой взгляд на вещи. В то время у нас был контракт с Sony на издание в США, и они считали, что выпускать двойной альбом опасно с коммерческой точки зрения. В конце концов, мы договорились издать их как два отдельных альбома. Ну и в коллективе тогда были тяжелые времена. По правде говоря, в той записи я почти не участвовал, потому что направление, которое взяла группа, мне не нравилось. К тому же, у нас была масса других проблем с Sony. Когда они подписали нас после "Tyranny >For You<", они очень надеялись получить новых Depeche Mode. Тогда Depeche Mode была очень успешны в США, и они издавались на другом лейбле, так что Sony и другие американские мейджоры были помешаны на идее поиска новых Depeche Mode. А мы на эту роль не очень подходили по тем причинам, которые я уже описывал. Нам хотелось самим выбирать, какую музыку мы будем играть, и контролировать весь продакшен, но это постоянно создавало напряжение. Те проблемы внутри коллектива, которые казались незначительными, становились причиной серьезных споров. Нарушилась какая-то химия, не было уже того взаимодействия между нами. В общем, это были тяжелые времена и тяжелые пластинки. В 1993 мы отправились в тур по Америке, выступали на Лоллапалузе и сыграли много других концертов, и тогда мне показалось что мы как бы теряем своё лицо. После этого мы фактически распались на четыре года. Я знаю, что многим эти альбомы нравятся, но у меня от них не лучшие воспоминания. Мне в этих пластинках не достает нашего собственного лица. Это была попытка соревноваться с группами типа Nine Inch Nails, что на мой вкус было глупой идеей. Нам нужно было продолжать двигаться туда, куда мы шли до этого. Каждой группе нужно меняться и развиваться, но это с нами и так происходило. Если вы сравните "Geography" и "Tyranny >For You<", вы сразу заметите, что между этими пластинками мы прошли огромный путь. Но в то же время вы найдете в этих пластинках общие корни, которые, на мой взгляд, были утеряны в "Fuck Up Evil" и "Evil Off".

Звуки: И по этой причине вы почти не играете треки с этих альбомов на концертах (за исключением разве что "Happiness")?

Ричард: Именно. И даже для "Happiness" мы взяли версию, которая больше похожа на ремикс, который сделали для нас Underworld.

Звуки: Как вы ощущаете себя, играя сегодня на больших фестивалях? Одно дело сольные концерты, где публика идет специально на вас, другое – фестивали, где аудитория в основном молодая, а программа очень эклектичная. Как вас там воспринимают?

Ричард: Ну, во-первых, даже на сольных концертах у нас сегодня много публики из совершенно нового поколения. Недавно мы играли в Праге, Братиславе и Будапеште и там было огромное количество молодежи. Не скажу, что всем там было по 25, но молодых людей было очень много. Их увлекает эта музыка, а это в свою очередь очень вдохновляет нас! Что касается фестивалей, то не могу сказать, что мы так уж много там играем. Там проблема не с аудиторией, а в том, что на фестивале очень трудно выполнить все технические условия чтобы шоу получилось хорошим. Одно дело, если ты хедлайнер – ты играешь вечером, можешь поставить собственный свет и так далее. Но даже в этом случае на огромной сцене фестиваля не получается достичь этой резкости, о которой мы говорили, и близости со слушателями. Но в любом случае, мы стараемся выбирать фестивали, где нас знают и где у нас будет мощная поддержка, например, немецкие Wave-Gotik-Treffen или Mera Luna. Но и там в публике всегда много молодых лиц. Это вызов, но получать такие вызовы в тот момент, когда ты выступаешь уже сорок лет, и когда надо снова убеждать людей в том, что ты чего-то стоишь – это отличная встряска!

Звуки: Вы замечали, что EBM снова в моде? Я в последнее время всё чаще вижу каких-то совсем юнцов, которые в клубах и на фестивалях типа Dekmantel рубятся под EBM-треки начала 80-х.

Ричард: Новое поколение всегда открывает для себя что-то из старого багажа. Я сам нередко хожу на нью-вейв вечеринки, где звучит музыка 70-х, и там тоже полно молодых лиц, которые открывают для себя ранних Cure, Joy Division, Gang Of Four, Bauhaus, Susie And The Banshees и тому подобное. Если музыка качественная, всегда можно ждать её возвращения. Мне кажется, сегодня те, кто чувствуют себя немного отщепенцами и пытаются найти для себя что-то, отличное от коммерческой херни, которая сегодня играет везде, нет ничего более подходящего, чем EBM и индастриал. Сегодня даже рэп коммерциализировался, и все подростки только его и слушают. В нем больше нет мятежного духа. Еще одна причина популярности старого EBM, на мой взгляд, в том, что EBM-движение сегодня топчется на одном месте. Новые группы пытаются сочинять музыку по рецепту и не стремятся поднять жанр на новый уровень. Такой-то ритм, такая-то бас-линия, поверх этого мы поорём, ну вот и всё. EBM – музыка, которая апеллирует напрямую к телу. Но чтобы этого достичь, мы долго занимались в студии звуковыми исследованиями. И на мой вкус, из современного EBM совершенно исчезла эта исследовательская фаза.

Звуки: Следите ли вы за современной экспериментальной музыкой в целом? Есть ли молодые музыканты, которых вы можете назвать настоящими новаторами?

Ричард: По правде говоря, уже пару лет у меня продолжается период, когда я в основном копаюсь в семидесятых. Я слушаю соул, фанк и иногда даже диско. Нужно как-то освежить голову. Не то, чтобы современной электроники я при этом совсем не слушал, но мне всё труднее найти там что-то выдающееся, я всё время слышу там повторение старых формул. Часто на Youtube я натыкаюсь на какие-то хорошие треки, но как правило оказывается, что кроме этого трека у группы слушать нечего. Так что чаще я хожу по секонд-хенд рекорд-шопам и слушаю старые пластинки. И честно говоря, в создании музыки это тоже очень помогает. Часто в других жанрах ты можешь найти какие-то приемы – например, то как писали бас-линии в соул-треках. И даже если я не играю соул или фанк, я могу вдохновиться и попробовать применить эти методы в своей музыке. Если вы поговорите с Патриком, он расскажет вам, как ему нравится Gesaffelstein. Мне его новый диск в общем тоже нравится, но после двух-трех песен мне хочется сказать "окей, понятно, следующий".

Звуки: Последний вопрос на сегодня, без которого я не могу вас отпустить. Вы не выпускали пластинок уже больше пятнадцати лет. Когда нам ждать нового материала? Есть ли у вас что-нибудь в работе?

Ричард: Ну вы же собираетесь на концерт? Вот там и узнаете!

Санкт-Петербург, клуб Zal
10 апреля, 19:00

Москва, клуб "Театръ"
11 апреля, 19:00