КРЕМАТОРИЙ  Кома

После первых акустических альбомов и напичканного боевиками Иллюзорного мира Григорян и команда решили записать полноценную электрическую работу. Времена изменились. Эпоха квартирных концертов оставалась в прошлом. Один из последних значительных акустических сейшенов Крематорий в составе: Армен Григорян (гитара), Виктор Троегубов (гитара), Михаил Россовский (скрипка) - сыграл вместе с дуэтом Цой-Каспарян в университетском общежитии зимой 87-го года. Примерно с этого же момента Крематорий начинает стабильно выступать с электрической программой. Концертов становилось все больше, и параллельно росло число незафиксированных на пленку новых песен. Неудивительно, что как-то после очередного выступления Григорян сказал музыкантам: Ребята! Давайте наконец-то сделаем нормальный альбом на нормальной студии. Иначе мы просто потеряемся .

Впервые за свою пятилетнюю историю Крематорий начал серьезно готовиться к записи. Менеджер Дима Бродкин обеспечил финансовую сторону мероприятия, организовав перевод денег со счетов московской рок-лаборатории на счет киностудии имени Горького, в которой планировалось осуществить запись нового альбома. Понимая, что у группы появилась реальная возможность поработать в нормальной студии, Григорян затеял предварительную демо-запись - случай для Крематория небывалый. К этому моменту (осень 87-го года) из-за этических и идеологических расхождений с Григоряном Крематорий покинул Виктор Троегубов, основавший собственный проект Дым . Также из группы ушел барабанщик Александр Стив Севастьянов ( Крематорий II , Иллюзорный мир ), оккупировавший кресло первого секретаря Ждановского райкома комсомола. Играть на барабанах в те бурные времена ему было в лом, поэтому демонстрационка и сама Кома записывались под ритм-бокс.

В многовековой дискографии Крематория подобная компьютеризация состоялась в первый и последний раз. Ритм-бокс был собран вручную сокурсником Григоряна по Авиационному институту Алексеем Кондратьевым. Кондратьев, в честь которого и была написана песня Кондратий , был простым русским гением-самоучкой. Неудивительно, что cконструированный им фанерный чемоданчик с пожелтевшими кнопками успешно заменял фирменный ритм-бокс. Особенно эффектно у этого агрегата, внешне напоминавшего хитроумное взрывное устройство, получались многочисленные брейки и барабанные проходы. На фоне таких звуков всевозможные Ямахи и Касио просто отдыхали.

Демо-запись Григорян делал с минимальным количеством музыкантов - вплоть до того, что сольные партии на гитаре исполнял сам. Несложно предположить, что уход двух членов группы стал для него немалым раздражителем, который, подстегивая его честолюбие, усиливал всевозможные творческие амбиции.

Играть вместе с друзьями дальше было нельзя, - вспоминает Григорян. - С ними можно пить, ходить по девочкам, но для группы это означало бы тупик. Чтобы сделать серьезный альбом, в студии нужны были музыканты, а не инженеры .

Действительно, жанр и стилистика песен будущего альбома требовали участия в записи профессиональных исполнителей с самой разной специализацией. На Коме присутствовали энергичные рок-н-роллы ( Африка , Реанимационная машина ), кантри ( Хит-парад ), акустический Кондратий , психоделическая Клаустрофобия , хард-рок Гимн мертвым , кришнаитская Харе Рама , а также Гончие псы , мелодия которой представляла компиляцию сразу нескольких композиций Doors. Я никогда не относился к Моррисону, как к революционеру, - говорит Григорян. - Он мне нравился и без революции - как мелодист с красивым драматичным вокалом. Гончие псы - это такой надгробный холмик памяти Doors .

Накануне сессии Григорян пригласил в Крематорий гитариста Олега Лагутина, саксофониста Александра Куницына (позднее сыгравшего на альбоме Клубника со льдом ) и скрипача Вадима Саралидзе ( Дым ), впоследствии принимавшего участие в записи альбома Дорога в облака группы Браво . Следующим, весьма неординарным шагом Армена стало привлечение к процессу записи актрисы театральной студии Арлекин Ольги Бочаровой. Несмотря на протесты продюсирующего альбом Бродкина, это было стопроцентное попадание в цель. Бочарова пела в унисон на Мусорном ветре , исполняла мантры на Харе Рама и оперные вокализы на Клаустрофобии , томно вздыхала, кокетливо мяукала и имитировала звуки любовной вакханалии на Реанимационной машине . В соседний микрофон подпевал ее законный супруг актер Владимир Власенко. Сдвоенный бэк-вокал семейства Власенко придавал мрачным композициям Крематория новую окраску, которая после выхода альбома сразу же стала предметом бесконечных дебатов.

Последней из песен Комы была написана Безобразная Эльза - по горячим следам шапочного знакомства Григоряна с Венедиктом Ерофеевым. Как гласит история, их интенсивное общение переросло в глобальную пьянку, в финальной стадии которой из аквариума у реальной девушки Эльзы были съедены все рыбки, привезенные из Японии.

Я хорошо помню, как в каком-то коридоре Армен под гитару впервые спел Эльзу , - вспоминает Бродкин. - Когда он ее исполнил, трудно было предположить, что это будет суперхит. То, что пел Григорян, и то, во что превращалась песня в результате совместной обработки музыкантами, были два совершенно разных произведения . Окаймляли Кому скрипичные зарисовки Михаила Россовского, стилизованные под старинный реквием. Примечательно, что название финальной пьески переводилось с испанского как конец жизни , что было созвучно испанской же надписи на лицевой стороне оригинального оформления магнитоальбома: Смерть читает список человеческих прегрешений на этой земле . Тема коматозного состояния и смерти выглядела сквозной в альбоме, претендовавшем на роль туристического путеводителя в царство мрачное Аида . Экскурсия по королевству белых мумий стирала границы между понятиями красота , любовь и смерть , и они представляли собой нечто неразделимое: Моя смерть разрубит цепи сна, когда мы будем вместе .

Жемчужиной Комы стала композиция Мусорный ветер , написанная Григоряном под впечатлением от одноименного рассказа Платонова. Сюрреалистический сюжет о задавленном жизнью человеке послужил основой для будущего хита Крематория . Вскоре музыканты уже записывали Мусорный ветер для телевизионного клипа, который буквально вытолкнул группу из квартирных апартаментов на просторы всесоюзной популярности. Интересно, что в природе существовала еще одна версия этой композиции, записанная группой во время съемок телепередачи Рок-мост Ленинград - Москва . Но пресловутый телемост в эфир так и не вышел (по-видимому, из цензурных соображений), а сохранившуюся фонограмму Мусорного ветра с удивительно красивым двухголосием Троегубова-Григоряна последний использовать на альбоме не стал.

Свою каноническую аранжировку Мусорный ветер приобрел непосредственно в киностудии Горького, причем памятное скрипичное соло играл не Россовский, а Вадим Саралидзе. Это был показательный момент. Михаил Россовский, один из наиболее ярких концертных скрипачей в советском роке, очутившись в студии, начинал заметно нервничать. У него периодически возникали конфликты со звукорежиссером, который требовал от музыкантов безупречной тональной стройности. Поэтому в самый ответственный момент Григорян решил не рисковать. И если на большинстве композиций партию скрипки исполнял Россовский (плюс блестящее таперское фортепиано в Реанимационной машине ), то в Мусорном ветре и Клаустрофобии вместо него играл Вадим Саралидзе - по его же собственному желанию не указанный ни в одной из аннотаций той поры.

Россовский - музыкант от бога, - говорит Григорян. - Из-под его пальцев никогда не выходили прямые ноты, но всегда выходила музыка - очень своеобразная и красивая. У Саралидзе все было наоборот. Это профессиональный музыкант в галстуке, сюртуке и с нотным станом, который умеет безошибочно воспроизвести ноты. Четкие, красивые, но все-таки ноты. Главным для нас было совместить на записи дух одного и консерваторскую технику другого .

Подобная проблема - правда, менее остро - стояла в отношении выбора гитаристов. Решена она была малой кровью: ветеран Крематория Евгений Джон Хомяков переключился на ритм-гитару, а все соло импровизационного плана исполнял Олег Лагутин.

Партию баса сыграл Сергей Пушкин Пушкарев, дебютировавший в Крематории на альбоме Иллюзорный мир . С точки зрения Бродкина, он являлся самым талантливым аранжировщиком в группе. Фортепианное соло Пушкарева в Гончих псах оказалось одним из украшений Комы .

Запись альбома осуществлял звукорежиссер Николай Шестов. Это был крепкий и опытный профессионал, который уже достаточно давно записывал саундтреки к кинофильмам всех мастей. Его клиентами были Эдуард Артемьев и акустические составы типа Деревянного колеса , симфонические оркестры и джазовые диксиленды. В свое время Шестов работал дирижером в оркестре классической музыки, что служило гарантией того, что традиционной рокерской халявы с ненастроенными инструментами и нечетко сыгранными инструментальными партиями на альбоме не будет по определению.

Кома писалась на два восьмиканальных магнитофона Tascam в огромном просмотровом зале киностудии, причем звукорежиссерская кабина находилась на втором этаже. Сигнал Мотор! Шестов заменял жестами из-за стекла, напоминая в эти мгновения то ли регулировщика на перекрестке, то ли матроса с флажками на мачте. Из-за того, что студийные смены перемежались с паузами, запись растянулась на несколько месяцев и была завершена лишь зимой 88-го года.

Когда сведение было закончено, Шестов с музыкантами сделали несколько версий альбома, одна из которых оказалась перегружена шумами, добытыми в фонотеке киностудии. Так, к примеру, в Харе Рама звучали фрагменты оригинальной мантры, в неопубликованных Собачьем вальсе и Мата Хари блюз - лязг металлических цепей и т.п. Но Григорян, хорошо помня уроки Винных мемуаров , от этого варианта альбома отказался, оставив лишь сигналы скорой помощи в Реанимационной машине . Любопытно, что Кома записывалась на киностудии имени Горького параллельно с озвучиванием фильма Маленькая Вера , звукорежиссуру в котором осуществлял все тот же Шестов. В рабочее время он занимался Маленькой Верой , а по вечерам записывал опусы типа Безобразной Эльзы .

Шестов с первых дней нашего сотрудничества искренне гордился тем, что озвучивает просто ломовой фильм, которого в советском кино еще не было, - вспоминает Дима Бродкин. - Там, мол, и трахаются, и матом ругаются, и поют песни из репертуара Любы Успенской. Он прямо искрился и пыжился от гордости, что стоит у истоков нового советского кинематографа . После записи Комы Шестов еще не раз сотрудничал как с Крематорием ( Живые и мертвые , Зомби ), так и с другими рок-группами: от Тайм-аута до Шаха . Шестов был альтруистом и записывал Крематорий бесплатно. Ему очень нравилось, как продвигается работа. В вас есть живая кровь , - говорил он музыкантам.

Мы были бесконечно благодарны Шестову, привившему нам азы культуры звука, которой мы совершенно не владели, - вспоминает Григорян. - Мы не знали, как должна звучать бас-гитара, которую втыкали до этого исключительно в усилитель Родина . До Комы у нас на альбомах были только призраки аранжировок, поскольку все сессии представляли собой дикие попойки: Глотнул - записал - упал. Проснулся - глотнул - записал . А здесь была четкая работа, во время которой мы многому научились .

Кома и Маленькая Вера увидели свет практически одновременно. На экранах тысяч кинотеатров вовсю демонстрировалось ЭТО, а попавший в официальные хит-парады Крематорий стыдливо именовался как группа Крем . Такие были противоречивые времена. Что же касается Комы , то альбом занял одно из первых мест во всесоюзном конкурсе магнитоальбомов, проводимом журналом Аврора , и это выглядело вполне объективно. Обвинения упрямых подпольщиков и старых волосатых фанов в резком опопсении смотрелись в тот момент архаичными и надуманными. Спорить было не о чем: состоявшая из сплошных хитов Кома напоминала сборник из серии The Best и представляла Крематорий как вполне состоявшийся электрический проект. Альбом отличали оригинальный звук, несомненный драйв, натуралистические тексты (эдакие байки из склепа ), тонкий, но не слишком, юмор. Беззлобная социальность Мусорного ветра уравновешивалась бытовой сумасшедшинкой Кондратия , веселая суета Хит-парада и Хабибулина органично контрастировала с таинственной печалью "Пира Белых Мумий". Этот круг можно замыкать бесконечно.

В итоге Крематорию удалось записать чуть ли не единственный в истории советской рок-музыки 80-х идеальный поп-альбом. Впоследствии эти композиции неоднократно переигрывались, но после Комы вы не вспомните ни одного реального хита Крематория . ( Зомби , Клубника со льдом и Мама, не пей, мама, это яд - не в счет.) Однако мы должны сказать спасибо не всегда последовательному Григоряну, который, словно невзначай, сам не заметив как, вложил в сорок минут Комы всю свою жизнь в музыке - и прошлую, и будущую. Именно из таких эпизодов и состоит история рок-музыки.