Raphael GUALAZZI  "Путь музыки такой: ухо — сердце — разум"

Накануне очередного "Евровидения" Звуки встретили в Милане Рафаэля Гуалацци (Raphael Gualazzi) - джазового пианиста, исполнителя и автора знаменитых хитов. Рафаэль представлял Италию на конкурсе в 2011 году - до этого Италия 13 лет не участвовала в состязании. Исполнив джазовую композицию собственного сочинения "Follia D’amore", сонграйтер оказался на 2-м месте, установив третий рекорд за всю многолетнюю историю участия страны в этом песенном конкурсе. После Евровидения Гуалацци стал звездой локальной сцены: выпустил три альбома, самый свежий из которых вышел в сентябре 2016 и называется "Love, Life, Peace", ездил по миру, устраивал перформансы в метро и аэропортах... А вот в России этот итальянский джазмен ни разу не был. Мы поговорили с Рафаэлем о возможном ренессансе итальянской эстрады, о записи альбома за 1 день и о том, как выбирать носки.

Звуки: Рафаэль, вы не жестикулируете, много работаете, пьёте чай… Вы итальянец вообще?
Рафаэль Гуалацци: Я ощущаю связь с корнями и горд быть итальянцем, уроженцем Урбино. С другой стороны, у меня был и заграничный опыт: три года - с 2012 по 2015 - я жил в Лондоне, чтобы лучше проникнуться английским языком, на котором обычно пишу свои песни. На создание первых композиций меня вдохновил Новый Орлеан - там я участвовал в нескольких джем-сессиях и слышал много разных групп. Ещё был американский опыт в Вермонте, там в 2008 году участвовал в проекте "The History & Mystery of Jazz" вместе с ещё семью музыкантами разного происхождения. Каждый из нас отвечал за какое-то своё направление в джазе, я там играл регтайм и переаранжировал свои песни в этом стиле. Потом было много выступлений в Европе, Азии, пару раз был в Японии… В сущности, пропустил только Южную Америку, Балканы, Россию и соседние с ней страны.

Звуки: Вопрос не по теме, но очень уж интересно. Ваша отличительная черта — полосатые носки. Много их у вас?
Рафаэль: Ой, у меня куча разных. Но когда начинаешь носить такие веселенькие носки, ты не можешь остановиться, это ж так круто! Конечно, это не обязательная часть дресс-кода, но зато позволяет сделать один день отличным от другого. А не то что просто белые или чёрные носки. Мне этих двух цветов хватает и на клавиатуре фортепиано. Так что ищу иные цвета! Вообще, по секрету: я всегда хотел быть художником, но отец не позволил мне поступить в художественную школу, он считал, что там учатся одни отбросы. Я, конечно, до сих пор не понимаю этого его решения, но действительно счастлив тем, как всё сложилось, что занимаюсь именно музыкой.

Уровни простоты

Звуки: Вы были первым, кто представлял Италию на Евровидении после 13-летнего перерыва. Чем это было для вас?
Рафаэль: Это была фантастическая возможность исполнить джазовую композицию перед столь огромной аудиторией — конкурс смотрело почти сто миллионов человек. И эта возможность не только для тебя лично, но и для музыки. Для разной музыки. В целом на Евровидении были джазовые композиции, конечно, но не так и много — буквально по пальцам пересчитать. И выходит, что, исполняя джаз, привносишь что-то иное.

Звуки: А вы сами следите за этим конкурсом? — Смотрел пару раз: для удовольствия и не только. Видел выступление Нины Дзилли в 2012, затем Марко Менгони в 2013. Но больше всего понравилось прошлогоднее Евровидение, где победил Сальвадор Собрал. Песня у него была фантастическая, она мне очень понравилась своей простотой, интенсивностью и качеством. Мне вообще нравится его музыка.

Звуки: Забавно. А он вас называет своим любимым итальянским музыкантом.
Рафаэль: Это очень приятно. Относительно Сальвадора Собрала — это вообще какое-то счастливое совпадение: как-то я выступал в Барселоне, и там был парень, приятель моего друга из Урбино. Он подошёл и говорит: «Эй, мне понравился твой концерт! Тебе надо вот этого еще парня послушать – он классный!»— и дал мне клочок бумажки, на котором значилось имя Сальвадор Собрал. Я послушал и подумал: да, действительно классный! И даже не понял в тот момент, что на бумажке ещё и контакты его написаны. После Евровидения я связался с Сальвадором, рассказал, что мне очень понравилась песня и само выступление. И было очень приятно получить ответ, так как мне казалось, что после победы на конкурсе он будет супер-занят. Надеюсь, однажды нам выдастся шанс поработать вместе. Я очень горжусь такой музыкой, не хочу называть её джазом, но она обладает джазовой силой, силой качества. Это был пример красоты и того, как её может воспринимать огромная аудитория.

Звуки: Победа песни, с которой выступил Сальвадор Собрал, в общем-то, для Евровидения прецедент. Обычно публика любит что-то попроще. Вас это расстраивает?
Рафаэль: Нет. Порой бывает, что музыка «попроще» прекрасна именно своей простотой. Наиболее интересные итальянские песни из прошлого вроде "Volare" – это очень-очень просто, всего три ноты. [поёт] Во-ла-ре, о-о… и всё! Это отличный трюк и невероятная песня! Порой нет необходимости говорить сложно, когда речь идёт об искусстве, музыке… Это может быть просто. Но есть несколько уровней понимания. Как у Данте Алигьери в "Божественной комедии". Первый уровень – простой, но потом тебе нужно копнуть глубже – и увидеть, что же в действительности подразумевалось. Для меня важно, чтобы песня была богатой внутри. Простота – отличный способ достичь уха слушателя прежде, чем достигнуты сердца и умы. Тут путь такой: ухо – сердце – разум.

Звуки: А вы не думали стать поп-певцом?
Рафаэль: [смеётся] Вообще я себя ощущаю любителем джаза, и в том числе ценю его историческую поп-ипостась. В прошлом он ведь сам по себе был популярной музыкой, понимаешь? Это всё опять же к простым вещам. Ты не будешь слушать аранжировку, если не знаешь мелодии. Так вот тема, мелодия — это та простота, тот поп-аспект, который приближает тебя к композиции, когда можно прослушать все инструменты, разобрать аранжировку… Я всё-таки джазолюб, и мне нравится доносить эти вибрации, эту музыку до широкой аудитории. Потому что красота заслуживает того, чтобы её оценили массы, а не кучка знатоков.

Звуки: И, тем не менее, ваш последний альбом — он больше поп, нежели джаз.
Рафаэль: Потому что не я был его продюсером [смеётся]. А еще потому что, когда слушаешь альбом, песни из него кажутся простыми. Но, я считаю, ты действительно понимаешь музыку, только слушая её вживую: все её значения и смыслы внезапно раскрываются, это совсем другой уровень понимания.

Три года – на выход в свет

Звуки: Я слышала, что вы называете себя ремесленником, но никак не талантом.
Рафаэль: Это когда это я такое сказал?.. Да не, я просто говорю, что я работник искусства, люблю музыку и уважаю ее. Когда меня называют талантливым — вот этого не чувствую. Когда говорят «фортуна», «удача», «талант», я думаю, что это удача — иметь более чувствительное ухо, более длинные пальцы… Но в то же время ты ещё и работать над этим должен. То есть, например, если взять Джанго Рейнхардта (Django Reinhardt) (ты, возможно, знаешь, что это лучший гитарист в истории), так он мог использовать всего лишь два пальца, поскольку остальные во время аварии он опалил, и они потеряли чувствительность. И он отрабатывал технику. Мишель Петруччиани (Michel Petrucciani) был маленьким человечком, а сыграть мог чёрта лысого. Так что, думаю, талант значит столько же, сколько и работа, которую ты вкладываешь в творчество.

Звуки: А сколько времени вы проводите за фортепиано?
Рафаэль: Хм, знаешь, я разделяю время за инструментом на время на аранжировку, на технику, на изучение новых песен, на композицию. Когда я дома три дня подряд (если такое получается), стараюсь 6-7 часов выделить. Может, и больше. А в туре у меня с собой всегда электропианино — это не равнозначная замена роялю, но всё-таки есть возможность упражняться у себя в апартаментах. После тура нужно пару недель отдыхать – в том числе и инструменту. И уже потом к нему возвращаешься. А вообще нужно понимать, что разница между концертным и межсезонным состоянием огромная, поэтому тренироваться надо много.

Звуки: Вы помните тот момент, когда решили заняться джазом?
Рафаэль: Началось всё с того, что в 1996 году я пришёл на джазовый фестиваль в Урбино и встретил там гитариста Джимми Виллотти (Jimmy Villotti), интересно миксовавшего музыку Джанго Рейнхардта с тосканскими мотивами. Он мне сказал: «Если тебе нравится джаз, значит, ты должен начать с самых истоков. Начни слушать его с простых форм – блюз, рабочие песни. Пойми культуру джаза, узнай о том, почему люди это писали, почему начали это петь, почему сочиняли произведения именно в таком ключе». Так я и сделал. Начал слушать с самых-самых старых джазовых композиций. Позже создал свою первую группу. В то время я учился в консерватории в Пезаро, а там как-то не поощряли любовь к какой-либо другой музыке, кроме классической. Однажды я дома играл классику – и в определенный момент начал свинговать. Это услышала сестра и позвонила отцу: "Папа, чё за фигня? Он постоянно играет на пианино!". Отец ответил: "И что?" - "Он не для консерватории играет, он играет джаз!" [смеётся] Я люблю классическую музыку, но и повеселиться люблю. Если не хулиганить, классика будет достаточно скучным занятием.

Звуки: Кто были ваши первые слушатели и что они говорили о ваших сочинениях?
Рафаэль: Первым слушателем был мой саксофонист. Он мой очень хороший друг, ещё с подросткового возраста, когда мы сколотили первую группу. Ещё он прекрасный композитор и на данный момент — арт-директор джаз-феста в Урбино. Зовут его Массимо Валентини (Massimo Valentini). Как-то он пришёл ко мне и сказал: «Слушай, а крутые песни пишешь, тебе надо их показать кому-то». На мой невнятный лепет том, что надо бы их записать в студии, он ответил, что у него дома есть рояль и рекордер, на то время довольно продвинутый, – запишемся. Что ж, мы сделали запись. Звук был жуткий, как и моё произношение. Конструкция песен, грамматика – просто ужас. Это было что угодно, только не профессиональная запись. Потом её услышал мой отец. Он сказал, что скоро в город приедет некий продюсер, его старый знакомый, — дай, говорит, мне эту запись, покажу ему. Я ему такой: "Пап, запись ужасная!" Но он резонно заметил: "Хоть что-то". Тогда я попросил друга переписать получившееся на CD, и он закольцевал запись. Жуткий звук, постоянное повторение… Казалось, ничего хорошего из этого не выйдет. Однако продюсер был в восторге: музыка, звучание – всё, по его мнению, имело отличный потенциал. Я удивился — это мягко сказано. Затем мне надо было убедиться, что мой английский превосходен или практически идеален, и я взял несколько уроков у местных профессоров. Потом - студия, первый альбом, записанный за полтора дня… Три года занял у меня "выход в свет", при таком-то колоссально коротком продакшне. В любом случае, вот те люди, которые стояли у истоков, и все они очень важны.

Звуки: Записать целый альбом за полтора дня — это как?
Рафаэль: Это долгая история, на самом деле. В 2003 году как-то вечером я за 3 часа записал черновик альбома. Парень из звукозаписи сказал: "А, да, круто, скоро увидимся. До встречи", - и пропал. Прошёл год. В 2004 году мне говорят: «Надо сделать альбом, у тебя полтора дня». И я такой трррррррррр – готово! Спрашиваю: «Когда альбом выйдет?» – «Очень скоро». Ну и ещё год прошел. И, наконец, в 2005 году вышел мой первый альбом. Это похоже на то, будто я был беременный, потом поехал в больницу и - ааааах! Выдохнул, наконец.

Конструктивные контрасты

Звуки: Быть музыкантом в Италии – это хороший выбор для карьеры?
Рафаэль: Думаю, это зависит от того, какой ты хочешь видеть свою музыку. Для джазового музыканта, честно говоря, это непросто – особенно для нового поколения. Сейчас внимания к джазу мало, равно как и к классике, это не мейнстрим. К примеру, у нас нет радио, на котором играл бы только джаз. Или классика. Так, пара ночных программ на одной из трёх национальных радиостанций. А во Франции, например, ситуация другая: там как минимум пять джазовых радио. Потому что это есть в их культуре. В Италии не особенно много способов продвижения джазовой музыки. Мне остаётся надеяться, что положение вещей поменяется – именно в смысле культуры. И, надеюсь, итальянские политики и те, кто принимают решения, поймут, что итальянский джаз существует. Как в 1940-х Джанго Рейнхардт сказал в интервью, джаз – это не только американская фишка. Есть и французский, и испанский, и венский джаз. Я имею в виду, важно понимать, что это тоже — наша [итальянская] музыка. И самая первая джазовая запись была сделана бэндом, которым руководил итальянец Ник Ларокка (Nick LaRocca).

Звуки: Билеты на ваши концерты довольно дешёвые. Как вы вообще зарабатываете?
Рафаэль: Меня не очень-то волнуют деньги. Я просто счастлив делиться своей музыкой с большой аудиторией. Мне не нужны богатые зрители, я хочу, чтобы право слушать мою музыку было у каждого.

Звуки: В России многие музыканты зарабатывают участием в корпоративах и частных вечеринках. А в Италии?
Рафаэль: Ну, если быть честным, у любого музыканта, у любого тура есть бюджет, и далеко не всегда все хотелки могут окупиться одной только стоимостью билетов на концерты. Что же в таком случае делать? Играть на коммерческом мероприятии и подзаработать. Эти деньги можно пустить на улучшение тура, например, или на что-то другое. Я деньги, заработанные подобным образом, себе в карман не кладу. Моя главная награда — делать свою работу.

Звуки: Многие итальянцы стараются не петь по-английски. А вы не боитесь использовать чужой язык? Вас не пугает перспектива засилья английского?
Рафаэль: Мне кажется, что каждый артист должен петь на языке, с помощью которого рождается его музыка. Свою первую песню я написал на английском. Да, конечно, сейчас джаз не является штукой исключительно американской, но как ни крути, он родился на американском английском, лучше всего подходящем для его исполнения. Порой стоит уважать традиции. Разные языки по-разному звучат. Итальянский хорош для медленных песен, таких как «Volare», «Il cielo in una stanza» Джино Паоли (Gino Paoli), «Estate» Бруно Мартино (Bruno Martino). В них итальянский язык может «расправить крылья», но в быстром темпе он не «выстрелит». Ну, или сработает, но не будет звучать так хорошо. Единственный быстрый вариант, в котором итальянский звучит хорошо, — это песня «Brava», исполненная Миной (Mina).
На самом деле, думается мне, ставить такого рода эксперименты – это хорошо. Хотя вот я, например, по своему восприятию нахожу, что французский язык хорошо работает в быстром темпе, но не будет никогда так же лёгок, как английский. Потому что особенность английского в том, что он очень догматичный, очень практичный. Можно от одной части речи образовать другую, можно даже не изменять слово порой, чтобы оно работало как другая часть речи. Это же так практично! Так просто! А звучание слов? Они отлично звучат в джазе.

Звуки: Итальянцы, кажется, самая музыкальная нация. Но сейчас итальянские композиции и исполнители не популярны за рубежом. Почему?
Рафаэль: Наверное, потому, что мы были сильны в сочинительстве классической музыки. У нас долгая музыкальная история, и много всего с ней было связано. Например, в XVIII веке многие зарубежные музыканты приезжали сюда играть при дворе, в XIX Италия явила миру широкий спектр оперных певцов и композиторов. Маурицио Поллини (Maurizio Pollini), один из знаменитейших в мире классических пианистов, как-то в интервью сказал правильную вещь: у итальянцев, по сути, нет музыкальной культуры, относящейся к XX веку.

Звуки: А у нас до сих пор слушают Аль Бано, Риккардо Фольи, Тото Кутуньо и других итальянских ретро-исполнителей. А современным итальянским музыкантам интересна Россия?
Рафаэль: Да! Каждая новая страна важна: это обогащение твоей музыки, культуры, опыта. И я думаю, Россия — отличное место, с богатой музыкальной историей — и по части джазовых композиторов, между прочим. На самом деле, многие джазмены тесно связаны со Стравинским, Мусоргским. Скрябин — один из моих любимейших композиторов. Вот Гершвин, например, черпал вдохновение из русской культуры, из русской музыкальной энергии, и привносил в другую культуру. Музыка получается, когда барьеры разрушены. Я считаю, что музыка – это лучшее средство для человеческой расы, чтобы понять, что вместе мы можем сделать мир лучше благодаря конструктивному контрасту между нациями. Можно создать лучший мир, лучшую культуру, лучшую музыку, лучшее всё.

Звуки: А вы знаете что-нибудь о современной русской музыке?
Рафаэль: Честно говоря, я довольно безразличен к российским исполнителям, не хочу никого обидеть. В основном мне знакома классическая музыка. Что касается современного русского джаза… Друг недавно ездил в Россию выступать, так вот он мне сказал, что у вас очень интересный джаз. И я хочу в один прекрасный день приехать играть в Россию. Я имею в виду, что именно музыка ведёт меня. Именно она заводит туда или сюда, даёт встречаться с разными людьми. Мне кажется, Россия – это место с богатой культурой, долгой музыкальной традицией, и там, должно быть, весьма холодно.

Звуки: А пока вы не приехали, что вы хотите сказать своей российской публике, которая сейчас вас читает?
Рафаэль: Я очень благодарен за то, что им нравится моя музыка. Слушатели – это самая важная часть моей музыки вообще, потому что благодаря этим людям я могу делать свою работу. Внутри меня всегда живёт надежда, что аудитория достаточно развлечена моей музыкой, потому что… ну, знаешь, мы тут не горы сворачиваем, мир особо сильно не меняем, конечно, но мне просто приятно играть перед публикой музыку и знать, что людям она понравилась, что им было приятно. Мне вообще хочется повидать разные части света в связи с моей работой. Хотел бы и до России добраться. Мне такие страны нравятся, я хочу самовыразиться, нести свою музыку и туда. Опять же, моя музыка вдохновляется различными аудиториями из разных стран, а это означает обмен позитивными вибрациями!

Беседовала: Ирина Курочкина
Перевод: Екатерина Честнова