THE DOORS  "Боль надо слушать, как радио"

Началом конца The Doors стал скандальный концерт весной 1969 года в Майами, штат Флорида. Уже больше года высокоградусный алкоголь и мрачные настроения подтачивали личность неуязвимого Джима Моррисона (Jim Morrison). Электрического шамана, Современного Диониса и Короля ящеров от прыжка в вечность удерживало лишь одно, еще не конца реализованное стремление – быть поэтом.

Давай, детка, разожги во мне огонь

Окружающий мир и люди казались странными. Все широко улыбались, приглашали в гости, хлопали по плечу, частенько угощали вином и наркотиками. Он был вежлив и никогда не отказывался, складывая "подарки" в карман.
"Джим, всего несколько шоу! Может, запишем альбом? Сейчас нельзя уходить, мы на самом пике. Потерпи немного. Ты же знаешь, что без тебя мы не The Doors", - коллеги по группе тоже были странными, ненастоящими. Они требовали от него отправиться в новый гастрольный тур.

Шесть лет на передовой рока, 6 альбомов и более 200 концертов. Америка растерзана. Оба Кеннеди мертвы, Мартина Лютера Кинга застрелили. Употребление психоделиков привело Чарльза Мэнсона не к просветлению, а к безумию. Вьетнам выжгут напалмом. Больше нет Джими Хендрикса, умерла Дженис Джоплин (Janis Joplin). Не дотянув 5 лет до возраста Иисуса Христа, эти ребята предпочли уйти раньше – в 27. Вот такое "Лето любви". Моррисон входит в фазу опасного возраста. Несвятая троица.

Дверь в космос

"Нужно писать об универсальных вещах", - повторял Моррисон. "Двери" вели на другую сторону, а Джим уходил вглубь темного коридора, бесстрашно и увлеченно исследуя закоулки, увлекая за собой всех, умеющих слушать.
Художники, артисты и музыканты 60-х не сочиняли специально странные и сложные песни - они пели о том, что видели и переживали сами, отражая в своем творчестве творившийся в их сознании хаос. Кто-то рожден для счастья и праздника, а кто-то – для созерцания заката. Стихи Моррисона – это непосредственная реакция на конкретные события его жизни. Он шутил, что вещества (в частности, ЛСД) дают ему "аккредитацию в другие пласты мироздания", недоступные обычным смертным.
Однажды вечером Джим отправился посмотреть кино в районе Уэствуд Виллидж, а после заглянул в книжный магазин, где продавались разные безделушки. Привлекательная и умненькая по виду девушка узнала его и подошла, чтобы поздороваться. Как выяснилось позже, ее отпустили на часок-другой в сопровождении медсестры из Психоневрологического института Уэствуда, где она проходила лечение. Раньше она была студенткой этого института, а потом подсела на тяжелые наркотики, и ее поместили в клинику, - то ли она сама призналась в этом пристрастии, то ли кто-то на нее донес. В общем, девушка сказала, что "The End" - любимая песня многих ее друзей в отделении.

"Боль предназначена будить нас. Люди пытаются спрятать свою боль. Но они неправы. Боль надо слушать, как радио. Вы чувствуете свою силу, исследуя боль. Если вы стыдитесь и скрываете чувства, тогда вы позволяете обществу разрушать вашу реальность. Жизнь ранит сильнее, чем смерть. Когда приходит смерть, боль заканчивается. Я догадываюсь, что смерть - это друг", - говорил Джим и нередко вспоминал один эпизод из своего детства....

Всего лишь сон

Снова переезд. На этот раз – из Альбукерке в Санта Фе, штат Нью-Мексико. Отец получил новое назначение по службе, и семья срывается с недавно обжитого места.
Монотонная дорога, редкие машины и невыносимая жара. Окна открыты и если прислушаться, можно узнать, чем живет пустыня, потому что в машине молчат. Джиму 4 года, он глазеет по сторонам. И вдруг – страшная, сюрреалистическая картина: вдоль шоссе на асфальте лежат изувеченные, окровавленные тела, откуда-то доносится плач женщины. Грузовик, полный индейцев, столкнулся с другой машиной и перевернулся… но это станет ясно позже. Теперь вся семья – невольные свидетели автокатастрофы.
Джим ежится, мечтая врасти в заднее сидение, но мысль о том, что индейцы истекут кровью и никто не приедет их спасать в сердце пустыни, цепко держит его сознание. Родители пытаются успокоить Джима, убеждая, что произошедшее только снится ему, но трагическое, травмирующее воспоминание навсегда запечатлелось в памяти, став с возрастом только рельефней.

Моррисон неоднократно будет возвращаться к этому эпизоду в стихах и песнях, утверждая, что душа индейского шамана неотступно следует за ним, влияет на его творчество и концертные выступления.
"Индейцы разбросаны,
С рассветом шоссе кровоточит.
Призраки заполняют ломкий,
Как скорлупа, разум ребенка"...
("Ghost Song").

"Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает на возможности, - писал Моррисон в своем “Автоинтервью”. - Она открывает двери, а ты решаешь, через которую тебе стоит пройти. Выбираешь свою".

В июне 1965 Моррисон закончил киношколу, получив степень бакалавра. Позже музыкант сравнит себя с тетивой лука, которую натягивали 22 года, а потом внезапно отпустили, и стрела сорвалась с пронзительным свистом. Через несколько дней после выпускного вечера Рэй Манзарек (Ray Manzarek) и Джим Моррисон случайно встретились на пляже Венис-Бич. Джим рассказал Рэю, что сейчас живет на крыше, пишет стихи и сочиняет песни для рок-концерта. Его вполне устраивает свободная жизнь хиппи. Рэй попросил что-нибудь исполнить. Джим поначалу стеснялся, а потом негромко напел строки из "Moonlight Drive" - песни их будущей группы:

"Давай поплывем к луне,
Проберемся сквозь прилив,
Проникнем в сумрак,
Которым сонный город скрыт…"
Пораженный поэтичностью текста Рэй предложил объединить усилия для создания группы. Джим оживленно ответил, что уже и название придумал. В августе 1965 года появляются The Doors.

Впервые они собрались для репетиции у Хэнка - общего приятеля, чей дом располагался рядом с автостанцией в Санта-Монике. В гостиной стояло пианино, и Хэнк разрешил друзьям немного порепетировать. Ребята притащили усилители, барабаны, гитару с комбиком и микрофон для Джима, который до этого раньше никогда не пел и имел плохое чувство ритма.

Пришел Робби, гитарист, все подключил и зачем-то достал отбитое бутылочное горлышко, что всех немного встревожило. Рэй в шутку спросил: "У тебя, похоже, буйные соседи, раз ты всюду таскаешься со стекляшкой, которой можно спокойно человека прирезать". Он рассмеялся, надел ее на средний палец левой руки и провел несколько раз по струнам гитары. Моррисон в тот момент аж подскочил на несколько сантиметров от неожиданного и потустороннего звука.
- Чувак, это чтобы делать блюзы, как у Мадди Уотерса.
- Так давай скорей сыграем что-нибудь!

Рэй показал Робби аккорды "Moonlight Drive", и он заскользил в блюзовом стиле, подключился Джон Дэнсмор на барабанах в фанковой манере Джеймса Брауна, а Джим запел: "Поплыли к луне, на гребень прилива…"

Четыре человека в одной наэлектризованной комнате, где пространство сужалось и вибрировало, стали единым организмом. Когда все закончилось, Рэй восторженно сказал: "Ребята, я всю жизнь за фортепиано, но чувствую, что настоящую музыку начинаю играть только сейчас". The Doors творили в поле магического круга, который невозможно было разомкнуть. Магия текла сквозь них, но им не принадлежала. Это были четыре хорошо образованных, начитанных молодых человека - будущие миссионеры апокалиптического рок-н-ролла, создавшие музыкально-поэтическую смесь, вмещавшую гораздо больше, чем все их стихи и аккорды.

"По мере того, как я молча слушал по телефону его восторженный голос, с каждым мгновением нарастало возмущение: “Знаешь что, - сказал я тогда, - Не позорься и найди себе нормальную работу. Ты не певец, о каких гастролях с рок-группой идет речь? Это смешно”, - вспоминает отец Джима. После этого разговора Моррисон больше не общался с родственниками, а в буклете дебютного альбома, принесшего группе больше миллиона долларов, в графе "родители" вписал одно емкое слово: "мертвы".

Первый альбом, основной смысл которого сводился к идее личной независимости, был сыгран и записан безукоризненно - под руководством опытного продюсера Пола Ротшильда всего за 5 дней в студии "Электра-рекордз".
В звуках органа и навеянных Бахом соло прослеживаются нотки карнавальной музыки, одновременно шутливые и мрачные. Музыка уносит слушателя в царство грез. Ни одной лишней или пустой ноты в 11 песнях, перевернувших общественное сознание. Абсолютный рок-минимализм, ставший рупором эпохи, достигший первого места в хит-параде популярности Billboard и поставивший The Doors в один ряд с группами калибра The Beatles и The Rolling Stones. Молодые люди, полностью отдавшиеся музыке, были готовы изменить мир и сделать это прямо сейчас, втянутые в безумную гонку на выживание. "Настроение, в котором я обычно пишу – тревожное и гнетущее, как если бы человек был далеко от дома. Знал многое, но ни в чем не был полностью уверен, - задумчиво говорил в интервью Моррисон. - Я бы хотел создавать музыку, которая выражала радость и праздник существования, как приближение весны или восход солнца, такое, переплетенное счастьем чувство. Не думаю, что мы это пробовали делать".

Итак, Флорида, Майами, 1969 год

Концерты The Doors были пограничны: совмещая музыку, поэзию и театр, являли собой настоящую психодраму, во время которой музыканты обращались не к разуму или чувствам слушателей, но ко всей целостности человеческого бытия. Моррисон считал, что подлинный театральный опыт потрясает безмятежность, высвобождает дремлющее подсознание и подталкивает к потенциальному внутреннему бунту, всю мощь которого нельзя осознать или предвосхитить заранее. Затрагивая темы революции, The Doors говорят не про глобальную социальную, но про индивидуальную революцию личности, твердо решившей сбросить оковы общественного контроля, законов и давления родителей, чтобы в итоге познать чувство самобытной реальности: "Меня интересует все, связанное с восстанием, беспорядком и хаосом. В особенности, деятельность без определенного смысла. Я подразумеваю здесь свободную деятельность. Игру. Деятельность, которая не несет в себе ничего, кроме собственно себя. Никаких лишних отзвуков, никакой мотивации", - говорил Джим.

...Концерт в Майами снова задержали на час. Благодаря хозяйственным организаторам, убравшим сидячие кресла из партера, в рассчитанный на 7 тысяч зал набилось 13 тысяч человек.
Сильно пьяный Моррисон наконец появляется на сцене. Растерянная группа однообразно и ритмично импровизирует. После нескольких неудачно исполненных песен на арене «The Dinner Key Auditorium», превратившейся в душную общественную сауну, Джим окончательно прекращает петь и пускается в длинный монолог на тему любви и ненависти, периодически провоцируя публику:
- Вы гребаные идиоты. Позволяете другим решать за себя. Как долго это может продолжаться? Сколько еще вы намерены терпеть? Может, вам нравится, когда вас тычут носом в дерьмо? Вы просто жалкая, ни на что не способная кучка рабов!

Зажатый и скромный юноша, выступавший спиной к публике, давно канул в лету. В неразберихе кто-то из зала выбрался на сцену и облил его шампанским. Пританцовывая, Джим стянул с себя рубашку. Зрители пришли в неистовство, многие последовали его примеру. Накануне в Лос-Анджелесе он смотрел новаторский спектакль нео-дадаистов, где все артисты были голыми, и невозмутимо продолжил проверять границы допустимого, агитируя со сцены:
- Я не говорю о революции или демонстрациях - я говорю лишь о любви. Я говорю о веселье и танцах. Танцуйте этим летом на улицах. Нет правил, нет законов – делайте, что хотите. Обнимите своего соседа и покажите мне любовь. Мне так одиноко тут одному. Мне нужна любовь!

Друг Джима передал ему белого ягненка. Дальше версии происходящего у очевидцев, попавших в гипнотический транс действа, расходятся. Некоторые заявляют, что Моррисон был отвратителен – симулировал акт мастурбации, снял штаны и продемонстрировал мужское достоинство, чем шокировал всех присутствовавших.
Другие отрицают это и утверждают, что в чем действительно можно винить Джима, так это в паршивом выступлении.

Концерт едва не закончился массовыми беспорядками – Моррисон прыгнул в толпу и принялся самозабвенно танцевать со зрителями, Робби и Джонс ушли со сцены, и только Манзарек продолжал играть, в то время, как толпа и полиция заполняли трещавшую под общей тяжестью сцену.

Концерт продлился меньше часа, были сыграны лишь отрывки из 4 песен. История приобрела широкий резонанс, попала в СМИ и имела громкие последствия. Власти переполошились, и даже рок-пресса ополчилась против The Doors. Джима обвинили в пьянстве, сквернословии, распущенном и непристойном поведении на сцене. В перспективе замаячила реальная угроза тюрьмы, несмотря на то, что фото-доказательств публичного оголения вокалиста представлено не было. Выходки Джима на сцене определенно предвосхитили панк-движение.

На следующий день после концерта в Майами вся группа улетела в недельный отпуск на Ямайку, даже не подозревая о том, какие тучи сгустились в родном городе Моррисона.

Это конец, прекрасный мой друг

"Прощай Джим, нам будет тебя не хватать", - напишет в мемуарах Джон Денсмор. - Он все-таки прорвался на другую сторону".

Джима Моррисона похоронили на парижском кладбище Пер Ла Шез в закрытом гробу. На похоронах присутствовало пять человек, включая его девушку Памелу Курсон и менеджера группы. Джиму было 27 лет.

Официальной причиной смерти стал сердечный приступ, вызванный, предположительно, передозировкой героина 3 июля 1971 года.

Фанаты долго не хотели верить в самоубийство Джима. Казалось, что это очередные слухи. "Теплилась надежда, что он инсценировал смерть и просто начал новую жизнь. Некоторое время мы жили в ожидании. Репетировали два раза в неделю, чтобы не потерять форму и ждали, но с каждым днем становилось все яснее, что наш друг, кореш, родственная душа, современный Дионис больше никогда не вернется. И The Doors не сотворят любовь на сцене, больше не создадут новое искусство", - говорит Манзарек.
В какой-то момент миф, который зачал и культивировал Джим, разросся до жутких размеров и поглотил его. Памела вернулась в Калифорнию. По ночам она сидела и наблюдала, как суда уходят в океан.

Единственная женщина, которая была с ним до конца, теперь вела отреченный и затворнический образ жизни. Периодически у нее случались видения, будто Джим вернулся – не жизнь и даже не существование. Она винила себя в том, что заснула в ту ночь, и до последнего верила, что могла спасти Джима. Ее не стало спустя 3 года от передозировки героина. Ей тоже было 27 лет.

Почему вы не чтите своих поэтов?

“Будучи в Париже, я села в метро на поезд до станции "Пер Лашез": перед возвращением в Нью-Йорк у меня оставалось одно нерешенное дело. Снова начался дождь. В цветочном магазине при кладбище я купила небольшой букетик гиацинтов и отправилась на поиски могилы Джима Моррисона. Тогда указателей еще не стояло, и отыскать могилу было непросто, но я руководствовалась надписями, нацарапанными доброжелателями на соседних надгробиях, которые вскоре вывели меня к ней. Над знаменитым кладбищем висела абсолютная тишина, если не считать шелеста осенних листьев и дождя, набиравшего силу. На безымянной могиле громоздились дары паломников, побывавших здесь до меня: пластмассовые цветы, окурки, початые бутылки виски, разорванные четки, какие-то странные талисманы. Моррисон покоился в окружении граффити – строк его песен, переведенных на французский язык: “C’est la fin, mon merveilleux ami”. Это конец, прекрасный мой друг.

Вдали я заметила старуху в теплом пальто, в одной руке она держала длинную палку с острым наконечником, а другой волокла большую кожаную сумку. Она прибирается на могилах, догадалась я. Вдруг старуха принялась кричать на меня по-французски. На могилу Моррисона и на меня она взирала с демонстративным отвращением. Все эти несчастные дары и нацарапанные на надгробиях граффити она считала лишь осквернением могил. Старуха качала головой, кричала и ливень, был ей нипочем.

Вдруг она обернулась и скрипучим голосом вскрикнула по-английски:
— Американка! Почему вы не уважаете своих поэтов?

Я страшно устала. Мне было двадцать шесть лет. Всюду вокруг меня послания, написанные мелом, расплывались, точно слезы под дождем. Под амулетами, сигаретами, гитарными медиаторами образовывались ручейки. Лепестки цветов, оставленных на лоскутке земли над Джимом Моррисоном, плавали, словно кусочки букета Офелии.

- Эй! - вскричала она снова. - Отвечай мне, Américaine! Почему вы, молодежь, не чтите своих поэтов?
- Je ne sais pas, madame, - ответила я, опустив голову. “Не знаю”.

(c) Патти Смит, отрывок из книги "Просто дети".