Daniel HIGGS  Звериные гимны Дэниела Хиггса

В начале сентября нойз-рокеры The Skull Defekts, которые позиционируют себя как "шведский ответ американцам Sonic Youth", сообщили в фейсбуке о скором релизе своего нового альбома. Каким бы ни был, впрочем, очередной "ответ", шведы сейчас представляют интерес, — и, возможно, даже для более широкой аудитории, чем ту, что имеет лондонский рекорд-лэйбл Diagonal Records, на котором альбом выйдет. Шведы сейчас интересны в первую очередь поклонникам пост-хардкора, да и то лишь по одной причине — в виду наличия в их составе Дэниела Хиггса (Daniel Higgs), лидера Lungfish, художника, поэта, визионера, но в первую очередь, как он сам подчеркивает, музыканта.

Известный американский фотограф Сэнди Карсон (Sandy Carson) в феврале 2010 года снимал на видео необычный концерт в церкви St David's Episcopal Church, в Остине, штат Техас: бородатый, на грани запущенности мужчина, неопределенного возраста, сидящий на грубо сколоченном деревянном стуле, держит на коленях компактную, размером с небольшой саквояж фисгармонию. Кисти его рук густо покрывают татуировки, которые, как можно догадаться, также густо покрывают и все остальные, тщательно скрытые части тела. Бородач травит байки о космической природе музыки и вдохновения, иногда поет, хотя чаще как будто блеет, время от времени прикладывается к стеклянной бутылке с прозрачной жидкостью и все это — под мерные вздохи портативного инструмента. В России подобных персонажей обычно сходу подозревают как минимум в бродяжничестве. Между тем человек, сильно смахивающий на Псоя Короленко (и немного на Федора Михайловича), непринужденно развлекающий прихожан и зевак в протестантской церкви, в центре "Всемирной столицы музыки", — личность почти мифологическая.

В 90-х Дэниел Хиггс, параллельно с участием в Lungfish, успел стать чуть ли не культовым татуировщиком в Сан-Франциско и выпустить книжку стихов с авторскими иллюстрациями под названием "Doomsday Bonnet". В нулевых — разочароваться в татуировке, записать более десятка сольных альбомов и поучаствовать в нескольких музыкальных проектах, в той или иной степени склонных к разножанровому минимализму. Ныне, вооружившись банджо, варганом и все той же фисгармонией, Хиггс ведет довольно импровизационную полуконцертную деятельность, неожиданно возникая в местах вроде захудалого будапештского клуба или мрачного лондонского кафе. Исполняет он при этом что-то среднее между психоделическим фолком, госпелом и отчасти рагой. Время от времени Хиггс издает свои туманные мантры смехотворными тиражами на аудиокассетах и солирует у The Skull Defekts. Летом Дэниелу Хиггсу стукнуло пятьдесят.

Lungfish:

Команда из Балтимора, чье влияние признают как понятные, так и довольно неожиданные коллективы и персоналии — от Wilderness до Andrew W.K., — появилась на вашингтонской сцене в период расцвета пост-хардкора, но сама по-настоящему расцвела уже в пору его заката. На протяжении всей 16-летней истории записи группы выходили исключительно на Dischord Records — главном лэйбле восточного побережья, основанном Йэном Маккеем (Ian MacKaye). Дэниел Хиггс, засветившись в середине 80-х как вокалист панк-группы Reptile House, стал в итоге бессменным лидером "Двоякодышащих", — впрочем, как он утверждал, лишь номинально, т.к. от фронтменской роли всегда отбрыкивался, добавляя, что и вокалистом-то заделался случайно.

Начиная со стартового Necklace of Heads и в последовавших за ним двух релизах, Lungfish стилистически не сильно отличались от тех же ранних Fugazi. Зато сходу обозначилась четкая оппозиция коллегам по Dischord — в дискурсе. В то время как большинство местных команд, упиваясь стрэйт эджем и политизируя влево, провозглашали жизненную конкретику и трезвый во всех смыслах протест, Хиггса интересовало нечто совершенно далекое от идеологии раннего пост-харкора — агностицизм, синкретизм, мистика и прочий оккультизм. Где-то между Pass And Stow (1994) и Sound In Time (1995), Lungfish эстетически отклонились и во всём остальном, а главное — в динамике и архитектонике. Что характерно, Dischord, по сути своей панк-лэйбл, продолжал издавать альбомы Lungfish вплоть до последнего, — Feral Hymns, — выпущенного в 2005 году. На обложке релиза, к слову, — знаменитый портрет маршала Жукова работы Павла Корина; правда, голова полководца по-сатанински перевернута.

Первое, что отмечаешь у зрелых Lungfish — гипнотическая сила. Фокус концентрации блуждает где-то между двух –, трехаккордных циклов, между смыслом и бессмыслицей, эмоциональным вокалом и затяжным молчанием — и всё это в такт дисциплинированной ритм-секции с предельно низким темпом, в 60-80 bpm. Несложная на первый взгляд структура, вкупе с явным пренебрежением традиционной песенной формой, вызвает сначала любопытство, а затем и парадоксальную аддикцию. Что до образов и прозрений Хиггса, то здесь царит сюрреалистический паноптикум: звериная природа Христа, любовь, сокрытая в костном мозге, жонглирование временем и темы, служащие одновременно спасению и уничтожению (иногда массовому).

В одном из интервью Хиггс отметил самый, наверное, показательный момент в судьбе Lungfish: группе, сказал он, повезло, потому что лэйбл Dischord никогда не принуждал их к активности, публичности и прочим телодвижениям во благо ликвидности. Им просто позволяли заниматься музыкой. И они занимались — где-то на окраине Балтимора, у опушки. Начиная с середины 90-х, Lungfish все реже выступали, все неохотнее давали интервью, — и записывали альбомы один другого лучше. Как результат — несправедливое, но вполне логичное отсутствие более-менее широкого интереса к группе, даже в Штатах.

Post-Lungfish:

С 2006 года группа фактически не существуют. На вопросы о воссоединения Хиггс отвечает уклончиво-определенно: это, конечно, возможно, но вряд ли. Текущая деятельность, похоже, его вполне устраивает, а "тоску по коллективу" он утоляет при помощи упомянутых шведов. Правда вот, чего уж греха таить, The Skull Defekts — не та команда, унылый грохот которой в полной мере коррелирует с аурой и потенциалом Хиггса. Это заметно даже при банальном сравнении: на концертах с The Skull Defekts Хиггсу как будто чего-то не хватает, не чувствуется того самого энергетического эффекта, который вызывали повадки городского сумасшедшего времен Lungfish — жестикуляция, иноходь, размахивание микрофонной стойкой, руками и прочий шаманский арсенал. Словно исчезло что-то такое, о чем сам Дэниел Хиггс говорил: "Не бывает плохой или хорошей музыки. Бывает только музыка правдивая или лживая".

Но это всё догадки. И когда Хиггс, в каком-нибудь полуподвальном помещении, закатывая глаза, подвывает, пощипывая струны банджо, ему почему-то веришь: "Благодаря музыке — игре, или ее прослушиванию — можно почувствовать божественное. Я думаю, что когда человек слушает музыку и она проникает в него, глубоко, — это и есть тот самый духовный, божественный опыт. Я думаю, любой это знает, просто некоторые не хотят называть вещи своими именами, потому что такой язык непопулярен".