ХЕЛАВИСА  "Русский язык не подходит для рок-н-ролла"

Особое удовольствие - говорить с музыкантом, который больше, чем музыкант. С музыкантами-математиками здорово говорить о гармонии и комбинаторике, а с музыкантом-филологом можно поднимать массу гуманитарных тем: от современного фольклора до поэтики Йейтса. Такова Хелависа - специалист по сравнительной грамматике кельтских языков Наталья О'Шей. Повод для нашего диалога - недавний выход свежего концертного альбома группы Мельница, а вот куда завел нас разговор - не ожидали ни Наталья, ни я.

Звуки: Вы выпустили "Ангелофрению" буквально на этой неделе, и мне очень интересно, что Вы пытаетесь вытащить из концертных записей. Я заметила, что Вы всегда очень деликатно обращаетесь с реакцией публики, не пытаетесь запихнуть в запись все бурные овации, а я уверена, что они там есть.
Хелависа: Они там есть, но мы их постарались действительно деликатно обработать, в тех местах, где это звучит красиво и музыкально, зал у нас звучит. Что мы хотели? Вообще, "Мельница", конечно, очень концертная группа. И пока что, я считаю что, даже на студийной "Ангелофрении" нам пока не удалось передать того драйва, который обычно есть на живых выступлениях. Поэтому очень хотелось сделать именно хороший концертник. Тем более, что сам материал "Ангелофрении" нам самим очень нравится. Мы хотели показать, как звучат те песни, которые достаточно сильно были спродюсированы на диске (в чем и была идея "Ангелофрении": совершить большой шаг и сделать фирменную студийную пластинку). Мы хотели показать, как они звучат без бесконечного студийного продюсинга, в концерте. А звучат они хорошо. Я замечаю, что даже у фирмачей, у очень маститых артистов, есть такой грешок. Например, у Шинейд О’Коннор (Sinead O'Connor). Сейчас, когда она приезжала в Москву и был этот ужасный момент с отменой, когда ей пришлось прекратить выступление на середине...

Звуки: Потому что нефиг босиком ходить по открытой сцене во время дождя!
Хелависа: Все было нормально босиком, но по конфигурации площадки там стоит здоровенный зазор, метра два с половиной, между стенами этого подковообразного здания и крышей над сценой. Что они сделали? Они поставили мониторный пульт под этот самый зазор. То есть на мониторный пульт у нее лило. Там не лежало полиэтилена поверх проводов, никто не удосужился поставить палатку поверх мониторного пульта. Клюкин сейчас говорит, что у него нет претензий ни к прокатчикам, ни к площадке... Кто-то недосмотрел. Шинейд потом сказала, что она беспокоится именно за мониторщика: "У моего режиссера двое детей и я хочу, чтобы он вернулся домой живым". И это было, кстати, очень обидно: сюжет подается так, что она "взбрыкнула", что ей самой было стремно бегать босиком по сцене. Там именно была проблема с мониторным пультом и всеми проводами, его окружавшими.

Звуки: Это действительно уважительная причина!
Хелависа: Если бы они его поставили ближе на сцену под крышу, и прикрыли провода полиэтиленом, и палаточку бы над ним еще поставили, - все было бы нормально. Выступление было роскошное, очень хорошо звучали песни с новой и с предыдущей пластинки, очень хорошо у нее басистка и гитаристка на бэк-вокале поют, очень слаженно, вкладываясь в нее. Очень плотно все это звучит. Нет ощущения каши, при том, что много чего играет одновременно. Все это дает очень красивый, энергетический посыл.
Потом я беру пластинку и слушаю. Во-первых, она делает то, что делаю иногда я - и так делать не надо, - она поет сама себе все бэк-вокалы. И вот с этим очень красивым, густым теплым тембром в итоге этот тембр и замыливается, когда поет три штуки Шинейд враз. Нет ощущения дополнения, есть ощущение масла масляного. Есть ощущение, что она совсем перепродюсированная. Она все равно очень клевая - очень красивый, классный материал, но по сравнению с концертом это уже не то. И мне кажется, что случается такое практически со всеми.

Звуки: Дело в том, что каждый раз, когда в концертной версии издаются блюз-рокерские штуки (а у вас них а последнем альбоме более, чем достаточно), все волей-неволей утяжеляют звук. То есть рок начинает убивать блюз. И это четко чувствуется, когда речь идет именно о группах, пользующихся большой поддержкой фан-базы. Хочешь – не хочешь, а в большом зале ты все равно сделаешь громко. Нежная, задушевная интонация и эта китайская волынка, которая у вас прекрасна в "Неперелетной", во всем этом великолепии начинают теряться. Не очень понятно и обосновано их присутствие в концерте. На альбоме они абсолютно органичны, а на концерте их надо оправдывать. Получается что-то вроде эквилибристики: а еще мы умеем вот так...
Хелависа: Это эквилибристика, да. Поэтому мы в концертных программах часто специально делаем акустический блок, где три человека сидят на авансцене, звучит какой-нибудь непонятный духовой инструмент. Именно для того, чтобы не давать слушателю расслабиться, для того, чтобы постоянно было ощущение непонятки: "А что они дальше сделают?".

Звуки: Акустический блок – типичная история для любого концерта. Каждый раз, когда я слушаю ваши записи, всегда ловлю себя на мысли, что мне хочется все приглушить. Вот особенно ваш последний альбом здорово заставил меня об этом подумать. Его весь хочется слушать unplugged, потому что он очень лиричный по содержанию, его хочется расслушивать, пропевать и проживать, а адская ритм-секция, которая там на заднем плане, просто не дает этого сделать.
Хелависа: Это как раз момент перепродюсинга. С одной стороны, то, что мы позвали Александра Самойлова нам помочь, было очень правильно, потому что нам нужно было скакнуть на ступень вверх. С другой стороны, сейчас мы регулярно ходим по разнообразным радио-телевизорам и т. д. и именно играем unplugged. Сейчас мы работаем над новой пластинкой, где будет очень много звуков - и тяжести, и акустики. 35 гитар в одном треке, включая 15 акустических. Местами получаются вещи наподобие полуакустических вещей Nickelback: с большим количеством акустик, полу-акустик, тут гитара прямая, тут реверсивная.. И тут же мы одновременно с тем, что мы набираем основной состав альбома, понимаем, что нужно будет записать еще несколько акустических бонусов, которые совершенно другие: у некоторых песен в акустической версии полностью меняется ритм (например, в основной пластинке - прямой ритм, а в акустике она зашаффленная). Короче, набирается энное количество бонусов, местами unplugged-версии, местами - римейки старых вещей. Еще в гости кого-нибудь позову - Шклярского, Лусине.

Звуки: Раз уж мы так хорошо начали говорить про акустику, то имеет смысл поговорить про фолк. Что Вы делаете сейчас, продолжаете ли Вы свои исследования? Есть ли какие-нибудь идеи сделать новую порцию миннезангов? Это, конечно, материал для более узкой публики, но именно это и самое интересное, самое необычное у вас. После того, как ты набрал критическую массу аудитории, работать со средневековыми балладами просто тупо не бывает времени или элементарно конъюнктура не позволяет. Как Вы с этим справляетесь?
Хелависа: Я вот до сих пор считаю, что альбом "Новые ботинки" вышел очень хороший. Я до сих пор его слушаю и практически всем довольна, что удивительно для меня, потому что я все время к чему-то прикапываюсь. Но до сих пор мне прямо очень нравится то, что мы там натворили. Я думаю, что буду продолжать в этом же жанре. Вот сейчас мы разберемся с мельничной пластинкой, которая будет очень большая. Что касается продолжения работы с народным материалом... Конечно, мне бы очень хотелось продолжить то, что мы натворили в "Новых ботинках", -именно брать не определенную традицию, а некоторое количество красивых песен, которые можно сыграть для современного слушателя, пользуясь и наработками традиционной музыки, в первую очередь, традиционными строями и традиционными ладами, потому что тот же самый dadgad (строй гитары, характерный для кельтской музыки - прим. Звуков) как строй занимал у нас первостепенное место на "Новых ботинках", поэтому все резонансы звучат красиво (и, замечу сейчас, мы его очень много используем в Мельнице, в новом материале). Там тоже будет очень много dadgad’а. В плане следующей сольной пластинки я бы хотела поднять весь материал песен, которые я писала все это время на стихи Йейтса на английском языке, и позвать ту же команду музыкантов. Это будет модная кельтика, с налетом Стива Хау (Steve Howe).

Звуки: Я все жду, когда вас рванет и вы сделаете кельтику в стиле The Pogues. Рано или поздно это наступает. Критическая масса перевешивает, человека взрывает - и он делает что-то такое
Хелависа: Да, иногда бывает. Мне очень интересен момент, когда сами носители фолковых традиций их в себе не чувствуют. Я сейчас говорю про британскую рок-н-ролльную традицию и именно использование dadgad'а – первый, мы у кого смотрим - у Джимми Пейджа (Jimmy Page). Этот строй дает массу возможностей в роке, но при этом очень четко держит резонансы на ре и соль, очень четкие отсылки, которые мы все чувствуем. То же самое и лады, фригийский, миксолидийский – роскошные лады народной музыки, которые тоже очень хорошо звучат.

Звуки: Достаточно посмотреть на то, что в последнее время делает Плант (Robert Plant)...
Хелависа: А Плант вообще гениально сделал. Он сыграл даже не просто блюз, а прото-блюз. Сыграл гриотскую эту тему, недаром у него гамбийский гриот в составе. За это я ему неимоверно благодарна, он его вытащил, показал, и все удивились: "Вот же как!". Альбом совершенно гениальный, я его слушаю с тех пор, как закачала. Я не могу оторваться. Я постоянно вспоминаю их концертные “Rainbow”, как они все встали с этими бубнами, и только Скин Тайсон (Liam "Skin" Tyson) играл гитарный рифф… Это гениально совершенно. Плант показал нам, как надо делать фолк, у которого ни один хвост ни откуда не торчит, все очень гармонично, где всё друг из друга проистекает,- то есть ты видишь, какая традиция, но при этом не возникает ощущения конструктора лего. Не возникает ощущения составленного из мелких частей, то есть у него не лего-робот, а воины терракотовой армии. Каждая песня – терракотовый воин.

Звуки: Для нашей публики это звучит органично, потому что они составляющих зачастую не знают.
Хелависа: С другой стороны, проблема российских музыкантов, которые так или иначе работают с фолком, заключается в том, что на материале русской традиции получаются именно лего. Если у них есть история, с одной стороны, с британским многоголосным пением, которое есть у всех, потому что они так умеют, они так думают, все эти лады, натуральный минор, повышенная шестая. И с другой стороны, естественно, есть блюз, как раз вот эта изначально криотская история, и все у них так хорошо сложилось, что получился в итоге рок-н-ролл. А у нас нету своих криотов, у нас нет своей ритмической основы, которая бы качала, с которой можно было бы скрестить русскую народную традицию. Все попытки в лоб сложить русскую традицию и рок не очень убедительны.

Звуки: То есть afrocelt – более органичное сочетание?
Хелависа: На мой взгляд, да. Я сама себя стараюсь за уши оттащить от музыкантских законов: "А что он тут сделал? А что у него здесь за обработка?". Я периодически пытаюсь себя, как Мюнхгаузен, взять за волосы и послушать отстраненно. Но это сложно. Но если все-таки попытаться слушать отстраненно, в первую очередь, мы думаем о том, насколько музыка качает, насколько в музыку можно влиться, отдаться, и когда ты, несмотря ни на что, чувствуешь, что человек здесь играет что-то из Linkin Park...
Звуки: А здесь он позвал Лазерсона и у него здесь волынка…
Хелависа: Совершенно верно! Это очень мешает. Ты такой музыке просто не доверяешь. Это ужасно сложная история и не совсем понятно, что с этим делать. Можно делать сложную музыку наподобие того, что делает Инна Желанная. От ее музыки у меня не возникает ощущения...
Звуки: ...Когнитивного диссонанса. Потому что она - "странная".
Хелависа: И прикольная. И она качает. Ты не понимаешь, почему тебя качает. Она делает штуки какие-то другие, новые, и ты не можешь ткнуть пальцем: "А вот здесь ребята играют фанк, и почему-то Инна поет по-русски". Совершенно невозможно ткнуть пальцем в точку сшива. И вот это круто.

Звуки: Но у вас публика другая. И ее ожидания другие. Если самая популярная девочка в классе будет вести себя странно, на нее посмотрят и скажут: ну ладно, окей, бывает. Самая странная девочка в классе в принципе будет вести себя странно, и что бы она ни делала, она все равно будет самой странной. Для того, чтобы ее публика увеличилась в 10 раз, ей надо будет немножко изменить себе. А Вы со своей позиции можете делать, в принципе, все что угодно. Изначальный расклад немного другой. У вас есть огромная армия, которая вас принимает всегда и в любом состоянии, с огромным удовольствием. На мой взгляд, эта ситуация приятия является для вас и очень мощным ограничителем. Потому что все равно приходится делать заведомо конъюнктурные вещи, потому что даже в тот момент, когда вы играете Высоцкого, я слышу, что это маяк, флажок.
Хелависа: Приходится некоторые вещи просчитывать. Ты думаешь: "Так, вот здесь мы подрастянули, мы немножко ужмем под радио-тайминг, если есть некий радийный потенциал". Естественно, мы обсуждаем материал с Лешей Козиным, который ведает тем, какие вещи могут теоретически пойти на радио, какие вещи можно продать. В любом случае продавать нужно. Это нормально. Другое дело, что нам самим должен нравиться тот товар, который мы продаем. И когда под "Волкодава" (который конъюнктурный-переконъюнктурный) вся толпа скачет и машет и мы тоже скачем и машем, это очень клево, нам это очень нравится. Вся энергетика альбома "Зов крови" рассчитана на хоровое исполнение, на безумные танцы. Но когда вышел "Рождественский альбом", я поняла, что возникло явное желание сделать что-то нежное и лиричное.

Звуки: Может, это связано с тем, что вокруг вас бегают такие чудесные дети и вам хочется создавать что-то для них. Вам не кажется, что "Мельница" и Хелависа – это уже не два проекта, а три, что есть явная лирическая струя, которая сама по себе течет и которую нужно отдельно рассматривать?
Хелависа: Может быть. Мы часто появляемся на радио, ТВ и на каких-то мероприятиях, куда нас зовут и просят сыграть что-то совсем минимально акустическим составом. Мы играем unplugged такие вещи, как "Поезд на Мемфис", который изначально на пластинке очень рок-н-ролльный. Это самый большой кайф: самые тяжелые вещи сыграть в unplugged – и все говорят: "Мы не знали, что вы так умеете!". Именно поэтому мы и придумали, что у нас будут unplugged вещи на пластинке "Мельницы" обязательно. Вот будет эфир на Нашем радио в октябре - предполагалось, что у Кати с Люсей, а сейчас уж и не знаю, что будет вести "Вторую Смену". Мы там тоже будем играть unplugged, кстати. Там все приходят и вваливают полным составом в эту маленькую студию, а мы играли полным составом весной еще у Семена, за день до его ухода, и все потом смеялись, что после группы "Мельница" программу "Живые" на Нашем радио закрыли. И мы решили, что если мы весной ходили к Семену в полном составе, то сейчас нужно сделать как обычно – то есть сделать не как все, то есть то, что от нас никто не ожидает, и решили пойти к девчонкам и сыграть unplugged.

Звуки: Откуда берутся мотивы, тексты и инструменты? Понятно, что профессиональное поле огромно, когда живешь в Европе, но с чего начинается встреча с каким-нибудь старым произведением, какая работа над ним проводится?
Хелависа: В отношении народных - это, в первую очередь, я что-то где-то услышала, что-то меня зацепило. В этом случае я себе доверяю. Например, если я послушала пластинку Джули Фаулз (Julie Fowlis) - замечательная шотландская певица, я у нее много чего почерпнула, была у нее на мастер-классе, - и потом несколько дней хожу и что-то напеваю и думаю: отлично, вот это пойдет, вот это возьмем. Потом мы начинаем крутить это дело, смотрим, что можно сделать в плане ритмического подклада. А по мере того, как складывается сам саунд, какие резонансные частоты появляются, насколько там много арфы, в каком строе играет гитара, что происходит в плане перкуссии (боуран или кахон), что дает совершенно разную тембральную окраску – в зависимости от этого становится понятно, какие духовые будут принимать участие во всей этой истории. В качестве примера: написала для новой пластинки блюз. Под арфу, что характерно. Потом выяснилось, что там размер 7/8. Потом, поскольку основная тональность ре-мажор, понятно, что гитару нужно строить в dadgad’е. Значит, мы имеем: блюз, 7/8, вполне нормальную ритм-секцию, dadgad. Тогда вопрос, дорогие знатоки: какой духовой инструмент там звучит? Ответ: тин-вистл. Никакого другого духового, по логике самого саунда, по логике тембра, уже ничего другого там быть не может. А вистл просто обязан.
Это именно то, что я для себя определяю как собственную работу с фолком. Это, в первую очередь, понимание основных тембральных и ладовых соответствий внутри традиционных музык, скажем так. Если удается поймать это чувство, то с ним уже можно дальше что угодно делать. Дальше его уже можно комфортно встраивать в рок-н-ролльную канву, вместо того, чтобы брать какие-то крупные куски саундов традиционных мелодий – этого я очень не люблю. Вместо того, чтобы взять традиционную мелодию, я лучше сама напишу другую такую же. Это мой виолончелист так обычно говорит: зачем тебе эта штука, напиши другую такую же!

Звуки: Это очень отлично от реконструктивистского подхода Юры Андрейчука, с которым вы в свое время сделали группу Clann Lir. Кстати, она будет в каком-то виде существовать или все, 2005-й - это конец, и больше вы не будете ничего придумывать?
Хелависа: Мне кажется, что мы не будем. То, как сейчас мы с Лазерсоном и прочими коллегами работаем, намного более динамично получается, на мой взгляд. При том, что сотрудничество с Юрой для нас всех было очень полезным: если бы не было Clann Lir, мы бы с Володей в итоге не пришли бы к "Новым ботинкам". Это был хороший большой опыт, мы много чего сделали.

Звуки: Я сейчас говорю о фолке как о социокультурном феномене, потому что для тех же ирландцев фолк – это не только принцип самоидентификации, для них это еще и существенное подспорье в политической борьбе: всю жизнь было понятно, что все эти фолк-агитки – мощнейшая история. Одна из причин, почему в Ирландии столько панк-групп – все леваки отлично воспринимают фолк-панк. В России это в принципе нереально, потому что фолк здесь абсолютно другой по энергетике: он расслаблен, внутри абсолютно аморфный, вялый и не драйвовый, его невозможно вытащить в какую-то более жесткую среду а-ля рок. Поэтому понятно, что для любого человека с активной жизненной позицией британский фолк поставляет чудовищное количество прекрасного материала, чего о русском фолке не скажешь. Но сейчас русские группы понемножку начали пытаться делать какие-то миксы на основе очень простых ритмов и узнаваемых сэмплов. Недавно я слышала хип-хоп с подложкой из "Ивана Купалы". Я понимаю, что запрос такой есть. Не возьметесь за реализацию эксперимента, или это не ваше?
Хелависа: Я не люблю и не умею работать с концептуальными запросами. Это как в научной работе. Когда я занималась кельтским глаголом, я видела проблему: никто и никогда не писал о глаголах с зиянием, а они такие интересные, дай-ка я напишу про них статью. Это то, чему нас учили в МГУ и почему МГУ – лучший вуз страны: нас учили не только искать решение проблемы, но и видеть эту проблему. Каждый советский ученый умеет найти на свою голову приключений, найти ту проблему, которую ему интересно будет решать и дальше уже радостно копаться, обрабатывать данные, делать выводы. С другой стороны, если идет некая разнарядка: "вот ты, советский ученый, посмотри на эту штуку, нам, руководящему составу, кажется, что здесь есть проблема, вот, пожалуйста, ее порешай", происходит то, что у нас произошло. У нас на кафедре была замечательный специалист, Марина Григорьевна Нецецкая - мы ее звали Древне-верхне-Нецецкая. Мы ее очень любили, она была совершеннейший небожитель. Она была доцент без звания кандидата наук – уникальный случай. Потому что в свое время, в 50-е годы, когда она была в аспирантуре, ей дали задание написать диссертацию о ларингалах в германских языках. Тогда считалось, что ларингалы были чем-то вроде генетики. - продажной девки буржуазной науки, как известно. (Я тоже много на них опиралась в диссертации и на защите у меня поинтересовались: так что же, Наталья Андреевна, вы действительно верите в эти ларингалы?). Ей дали это задание, предполагая, что коронным выводом диссертации будет, что все свидетельства германских языков указывают на то, что в индоевропейском ларингалов не было. Но Марина Григорьевна была чрезвычайно талантливым лингвистом. И выводы получились о том, что германские языки недвусмысленно указывают на наличие трех ларингалов. Диссертацию защитить ей не дали. Это прекрасный пример того, что может получиться, когда советскому ученому дают разнарядку сверху.

Звуки: Но здесь-то я как раз чувствую мощнейший социальный запрос. Общество жаждет, оно хочет чего-нибудь своего попеть, а ему своего не дают, потому что вокруг безродные космополиты, которые поют на каком-то гэллике какую-то кельтику с какими-то арфами, а мы бы лучше помаршировали и попели подо что-нибудь понятное. И тут появляется какая-то откровенная заказуха. У меня нехорошее ощущение, что раз это ниша не заполнена талантливыми людьми, начинают появляться поделки-агитки, уже явно спущенные сверху, потому что невозможно такой запрос игнорировать. Что с этим делать – непонятно. Искусственную попытку насаждения фолка мы наблюдали на всех телеканалах страны, но искусственная попытка фолк реконструировать – это, по-моему, еще хуже. Потому что имеет место явно оформленный запрос. В этом смысле, возвращаясь к британскому, шотландскому фолку,- ему везет, потому что весь фолк - это левацкая идеология…
Хелависа: Да, и плюс еще это непрерывная традиция...
Звуки: Конечно. А непрерывность обеспечивает то, что поддерживается она на уровне органического приятия.
Хелависа: Плюс еще существование всей этой музыки за океаном, этой гигантской общины в США и Канаде и в Австралии и так далее – это тоже в плюс. А у нас такого просто нету. Непонятно, с какого конца даже браться, потому что все-таки возвращение народной традиции в более популярную музыку должно происходить органично, это, в первую очередь, должно быть музыкально, должно диктоваться вдохновением. У меня есть подозрения, что это должно происходить вовсе не через рок-музыку, а скорее, через зальную музыку.
Звуки: Через новую академическую музыку?
Хелависа: Да, возможно. Потому что это называется "я сходила и переслушала 5-ю симфонию Чайковского". А там же он использует много чего. Это пример того, насколько хорошо и органично русская традиция ложится в академическую музыку, и сколько можно всего красивого натворить в этом плане. Что и делал Чайковский. Вот ты ходишь и поешь эту тему из пятой симфонии и думаешь: господи, какой же ты гениальный, как ты вот это сделал? С этой точки зрения у меня есть подозрения (особенно в связи с тем, что народ ходит на новую академическую музыку, как ни странно, не только бабушки с абонементами, но и молодые люди), что, возможно, это в ту степь. С этой точки зрения мне очень интересно, что делают наши друзья из Universal Music Band, проект T.R.I.P. Это, грубо говоря, камерный оркестр, они работают и как квартет, и как бэнд. Это совершенно неограниченная стилистически музыка. Когда я впервые пошла на их концерт, я думала: как они будут это делать? Насколько они будут способны удержать внимание слушателя? Оказалось, что они держат внимание аудитории просто великолепно. Это как раз такого рода музыка, очень грамотно саранжированная, очень интересная, с гармоническими наслоениями, сделанная с использованием наработок и академической музыки, и современной поп-музыки в плане ритм-секции, которая действительно работает и которая держит слушателя, которую интересно слушать. Поэтому у меня есть подозрения, что фольклорные традиции в даже не world music, а в academic world music. Короче, они себя правильно называют - "универсальная музыкальная банда".

Звуки: Классика как новый фолк – мне нравится!
Хелависа: В рок-н-ролле уже есть американо-британская составляющая, из которой он родился, мы никуда от этого не денемся. Мы никуда не денемся от блюза, британского фолка и натурального минора, который изначально там заложен. Если мы пытаемся от этого избавиться, то получается жуткий трэш типа бардовской песни с зачем-то прямой бочкой. Я не могу слушать такую музыку, я искренне ее ненавижу – вот это так называемый русский рок. Поэтому я и говорю, что, может, стоит оставить рок-н-ролл с его сложившейся логикой в покое, пусть живет как жанр, у него все хорошо и даже русский язык под него можно приспособить определенным образом. А с русской традицией делать то, куда она выливается. В прошлом году мы делали рождественский концерт, в котором участвовали ребята из Universal Music Band. Я общалась с композиторшей, которая делала нам аранжировки, мы очень интересно вместе работали над тем, как подчеркнуть русскую распевность в "Невесте Полоза" за счет скрипочек. И они там вышли страшно красивые. Мне кажется, что из всех вещей с оркестром "Невеста Полоза" вышла краше всего. "Неперелетная" была тоже очень красивая. Надо, чтобы скрипки выполняли функцию не только оркестровых пэдов, чтобы у них была своя стилистическая жизнь. А это именно русская академическая музыка, которой славна наша музыкальная страна.

Звуки: У нас "поющую" скрипку очень любят. Из-за безумной любви к фразировкам я не могу слушать ни один русский академический оркестр, потому что они все "поют".
Хелависа: Совершенно невозможно или очень сложно научить русских музыкантов играть старинную музыку. Чтобы русский академический скрипач сыграл что-то без вибрато, с аутентичной четкой фразировкой барокко и не дай бог чтобы там был инегаль… Это страшно. Я регулярно вижу, как с этим борются у меня товарищи. Эндрю Лоуренс-Кинг (Andrew Lawrence-King), его жена Катерина и вся их команда, которая регулярно приезжает в Россию, очень много работают. Они ставили "Vespers" Монтеверди, "Смерть Орфея", у них масса барочных и прочих early-music-постановок. Это очень интересно, когда ты смотришь и видишь музыкантов, которые которых действительно много работают в жанре early music. И у них уже есть шаговое движение, практически блюзовое, этот шаффл, который обязательно есть в старинной музыке (там все очень завязано на танец). И видно, что когда приходит новый человек, ему сложно избавиться от напевности, и желания где-нибудь вкрямзить такую большую цезуру, которой он научился в Гнесинке.

Звуки: Слово "вкрямзить" меня восхитило. На этом наши дорогие читатели умрут от терминологии. Всю жизнь пытаюсь рассказывать о музыке без терминов, но ладно.
Хелависа: С русским языком тоже проблема. Когда пытаешься написать песню на русском, которая не будет бардовской песней с прямой бочкой, когда ты пытаешься сделать, что все и звучало, и имело смысл, и, ко всему прочему, качало, ты сталкиваешься с проблемой, что русский в принципе к этому не очень приспособлен. Структура русского стиха, силлаботоника не подходит для рок-н-ролла: не пойми куда эти длинные строки, эти окончания невозможные, особенно женские – с ними непонятно, что делать. Очень хорошо можно читать любой русский стих. Я как филолог страшно люблю размер хорей, такой классический: "Соловьи над кипарисом и над озером луна" - гумилевский хорей обожаю – но его абсолютно невозможно приспособить к музыке.

Звуки: "Сквозь волнистые туманы пробирается луна"… - поется неплохо...
Хелависа: Ужасно, невозможно! Приходится изобретать совершенно другие структуры и добрым словом поминать Владимира Владимировича Маяковского, который приспособил тонику к русскому стиху.
Звуки: И Хармса заодно…
Хелависа: Приходится действительно изобретать какие-то другие структуры. Когда вышла "Ночная кобыла", текстом которой я до сих пор очень довольна, довольна именно тем, как он работает как песня, меня спрашивали: "вы не хотите издать книжку стихов?". Я говорю: "я не пишу стихов, никогда не писала, я пишу только тексты песен", потому что мне нужно, чтобы работала эта совокупность, чтобы все не было отделимо друг от друга, чтобы у меня получился терракотовый воин, где музыка неотделима от текста, текст неотделим от смысла, смысл неотделим от рифм. Я в "Кобыле" тогда использовала принцип повторов и аллитераций древнегерманской поэзии. И оно получилось хорошо, следуя заветам таких переводчиков с древнеисландского и древнеанглийского, как Корсун и Тихомиров. Мне кажется, что получилось хорошо, а мне потом говорят: "что за непонятные тексты, что это? "Связал жирафа его же шеей". Как вы могли, вы же кандидат наук, вы же филолог?!". Но именно поэтому я так и написала, именно поэтому я так странно обращаюсь со словами.

Звуки: Это нормальная работа с аллитерациями, совершенно логичная в вашем случае.
Хелависа: Конечно. Все логично, мне кажется. Если ты не Боб Дилан (Bob Dylan) и у тебя нет полутрадиционной мелодии, в которой ты точно знаешь, что происходит, ты просто можешь сесть и писать текст, нельзя писать текст отдельно, нужно больше доверять своей музыке, нужно больше доверять своим товарищам по группе. Я недавно посмотрела фильм о том, как U2 писали альбом “Achtung Baby”, и меня очень впечатлил момент, когда они сидят совершенно опухшие в студии и по тринадцатому разу что-то играют. Bono поет на непонятном языке, что-то мурлыкает, мямлит, и с каждым тейком у него появляется все больше и больше слов. Это предопределяет то, что каждое слово будет на своем месте.

Звуки: И Роман Суслов, и Леонид Федоров пишут ровно так.
Хелависа: Очень важно, чтобы каждое слово заняло свою определенную нишу в звуковом плане, в тембральном. Именно тогда ничего не будет отлипать, разлипаться и разваливаться. Я тоже так обычно пишу.

Звуки: Обэриутский принцип очень хороший, живой. Очень органичный для звуков. Расскажите коротко напоследок про концерт? Что в нем будет? Потому что всегда очень забавно, когда выходит концертник, а потом: "Приходите на концерт, чтобы послушать программу с концертника, чтобы еще раз записать концертник…."
Хелависа: Нет, там будет совершенно другая программа. Я сочинила такую программу, которая, с одной стороны, состоит из разновременных хитов, которые, я знаю, что народ любит, а с другой стороны, я туда напихала своих любимых песен, который достойны более активной концертной жизни.
Звуки: Это какие?
Хелависа: "Шелкопряд", например, который как-то давно мы не играли и который, как мне кажется, обязательно там должен быть. Мне хочется "ходообразности действия", как говорил Римский-Корсаков. Мне нравится, когда одна песня перетекает в другую, когда какие-то неожиданные связки возникают – хочется музыкальной красоты туда налить. Вся программа, я надеюсь, будет состоять из взаимоперетекающей музыкальной красоты разных периодов творчества группы. У нас программа "10 лет по дороге сна" была строго ретроспективная, то есть было понятно: вот это Наталья Андреевна написала 20 лет назад, вот это она написала 10 лет назад и т.д. Здесь у меня задача сделать совершенно наоборот: чтобы было непонятно, из какой эпохи какая песня и почему, чтобы оказалось, что "Шелкопряд" прекрасно дружит с "Ангелом", чтобы все связки прозвучали. И плюс еще, конечно, будут гости. Будет Ревякин. Куда же я без Ревякина, без Ревякина я прям совсем никуда! Выйдет Димка и споет. Выйдет Юта, строго-обязательно, потому что мы с ней пели и петь будем, и мы очень хотели что-то снова сделать. И я очень рада, что получается. И Леша Горшенев приедет и тоже споет. У него есть прекрасные песни, я думаю, что это будет очаровательно. Я придумала, что будет круто, что будет Леша красивый в кожаном плаще и мы споем песню "Ангел". И все девушки в зале просто упадут.

Звуки: А потом он достанет маузер...
Хелависа: Опционально!