ГОЛОС ОМЕРИКИ  "Ты мужчина ведь, так достойно встреть апокалипсис"

Родион Лубенский - лидер созданной им в 2004-м году группы «Голос Омерики», которую считают «самой скандальной группой московского андеграунда», 8 декабря дает большой сольный концерт в столичном клубе «Меццо форте». Заслуживший эпатажную репутацию своими положенными на музыку стихами, а, главное, формой их выражения, Лубенский этой осенью выпустил новый альбом и оперу ,«Бордель № 8», а его хитовый «Апокалипсис» стал главной музыкальной темой нового художественного фильма «Энтропия» Марии Саакян с Валерией Гай-Германикой и Ксенией Собчак в главных ролях.

Свой жанр сам Родион определяет как «алко-шансон-гламур-панк». В том, что это такое, мы попробовали разобраться.

Звуки.ру: Название – «Омерика» через «О» - это Ваш патриотизм через стёб над Америкой?

Р.Л.: И да, и нет. Когда выбиралось название для группы, было несколько вариантов: «Народный депутат», «Хлеб»… Хлеб - что может быть более сермяжно и, так сказать, наше? Но мы искали название какое-то такое, что было бы очень наше, но чтобы в нем был и какой-то дух свободы, что-то такое, истинно постсоветское, какое-то наследие, российская составляющая, то есть новой России, начиная с 90-х. Придумали – «Голос Америки», через «А». Но потом увидели в этом такую диссиденщину в плохом смысле слова, кандовую…

Звуки.ру: А это «О», может быть, вологодское…

Р.Л.: Может быть. Именно так пошутил наш гитарист Саша – говорит: «Омерика», и раз по клавише – так и оставили.

Звуки.ру: Как появилась группа, с чего всё началось?

Р.Л.: С того, что было написано мною несколько песен. Планировал их как серьезные, грустные, лиричные, может быть. Вот песня «Лав стори», одна из первых. Про любовь хулигана и студентки. Конечно, с юмором задумывалась, но всё равно вроде как серьезная. Потом еще парочку, которые мне казались средними, ну, что-то там в духе, как думалось, Найка Борзова. И я дал их послушать своему приятелю Александру, гитаристу, у него дома. Стеснялся, так бочком сидел, наигрывал, на него старался не смотреть. Потом слышу, какие-то звуки, шум, треск. Поворачиваюсь, а он упал и ржет: это на словах – «Какие танцы! Негров в США угнетают, нечего бездельничать, некогда…» Я спрашиваю, чего ты смеешься? А там герой говорит девушке, что надо бы сходить в кафе, на что она ему: «Какое кафе!? Беспредел, некогда развлекаться!» Вот тут Саша и начал ржать, говорит, очень смешно. Ну, я и подумал, зачем стараться гнуть какую-то лирическую линию? Все-таки юмора мало. А хочется улыбаться. И начал как-то в эту область двигаться, стараться писать какие-то песни такие, чтобы людям было смешно. Через семь лет работы убедился, что юмор наш рассчитан, как ни странно, на людей, как минимум, образованных и которые обладают самоиронией. Тот, кто хочет слышать какой-то мат, ненормативную лексику, пошлость, которой у нас и нет совершенно, так они это и слышат. А масса случаев, когда на концерт приходят интеллигентные люди – например, сидят мужчина с женщиной, бутылка вина на столе, едят. Я говорю, может, они ошиблись, может они поесть пришли и сейчас, наверное, удивятся, может их предупредить? Нет-нет, отвечают мне, они всё знают, билеты куплены, всё отлично… Юмор доходит до людей. Конечно, в основном это люди постарше.

Звуки.ру: Мат… Что, иначе не скажешь?

Р.Л.: Скажешь. Но!.. Все мы знаем, что если в анекдоте, хорошем, безусловно, заменить слово на другое, это не будет так смешно. Можно не понять юмора. Вовремя сказанное какое-то слово крепкое - это убийственное совершенно орудие, и, конечно, у нас нет мата ради мата. Ну, я, по крайней мере, стараюсь этого не делать. Были у нас случаи, когда администрация каких-то площадок, телеканалов говорила: ребят, у нас нельзя использовать нецензурную лексику! Не вопрос. У нас не так много песен с использованием этой лексики. Это только кажется. И мы составляли программу концерта так, чтобы её не было, или мы просто делали такую паузу, которая крепче любого сказанного вслух слова. А однажды я пошел на хитрость. Одному администратору клуба говорю – давайте уточним, что такое ненормативная лексика. А администратор тот в недалеком прошлом, видно, убивал людей. Во всяком случае, так казалось по его внешнему виду… Он не понял: как это уточним? Ну, мат, говорю, что такое? Это три корня и один под вопросом. Под вопросом, потому что он библейский, который на «б». Он - мне: что??? Вы издеваетесь надо мной? Нет, говорю, я хочу, чтобы потом ко мне не было вопросов. Вот эти три корня я использовать не буду. Даже четвертый использовать не буду, который под вопросом, который библейский. Бог с вами. Но все остальное… Ведь мы до сих пор не можем разобраться, матерное это слово или нет. Радеющие за дикую, сумасшедшую нравственность православные священники задаются этим вопросом, поэтому уж чего там!

Звуки.ру: В музыке и текстах у Вас разные темы – русские, еврейские, украинские и много еще какие. И часто Вы смешиваете – например, «Шолом Алейхем» с русским матом…

Р.Л.: А почему бы нет? Всё то, что было на нашей территории и есть – всё это я стараюсь замешать. Что касается еврейской тематики, она, конечно, очень, очень богата на угарные, отрывные ходы. Мы видим Хануку на Манежной площади. Это же покруче, чем концерт в Sliptknot в Олимпийском. Как можно терять такой пласт живой энергии, живого драйва!

Звуки.ру:Вы как-то говорили о плевке Русскому Року? На что именно плюнули и насколько, по-вашему, Русский Рок отжил? Если отжил?

Р.Л.: Это о-о-очень провокационный вопрос! И большая ответственность отвечать на него. Русский рок сформировался, наверное, ну, я лично думаю, с конца 70-х - начала 80-х до года, наверное, 90-го. Всё. Группы, которые тогда успели появиться, - вот это русский рок. Это, действительно, отдельный жанр, которого нет нигде. Он ни на что не похож. И те, кто в нем работают, конечно, монстры. Но почему у них были такие тексты? Надо же себе задать вопрос – почему? Если бы этим динозаврам тогда можно было бы открыто говорить то, что они хотели сказать, тогда они бы не ходили на свободе. Естественно, приходилось зарывать все это глубоко-глубоко-глубоко. И, я думаю, они сами, по-моему, уже плохо понимали, что происходит. Это я всегда сравниваю с советской мультипликацией. Масса есть мультфильмов, наследие Советского союза, армянские мультфильмы, украинские, разные совершенно - «Жил-был пес», например, или мультипликационные иллюстрации стихотворений Эдуарда Успенского - «Про Сидорова Вову», про советскую армию. Они откровенно с подтекстом. Так же и русский рок. Он, конечно, есть. Есть метры, которым надо ставить памятник. Если говорить о классике рока, то Цой, например, – вообще удивительное фигура, эти электронные драм-машины по тем временам убийственно звучали! Просто нет слов.

Но все же какой русский рок сейчас? В 20 лет выходит на сцену молодой человек или где-то там на Арбате он пытается воем заработать на бутылку пива. Молодые люди! Из них должно переть! Ведь это просто чума! Не знаю, на чем они должны играть… Да на черте лысом могут играть, а они чего-то там по струнам мажут… Зачем? Кого бояться-то? Говорите открыто, сейчас можно!..

Перестала земля рождать героев. Была у меня такая мысль. Где вот де Голль современный? Я не о политике, так, абстрактно. Где Дали? Ну, неужели нет? Не может такого быть! Но с русским роком такая вот петрушка. И мне стыдно заходить в музыкальные магазины, они состоят дисков с этими мальчиками с немытыми хвостами. Я хочу крикнуть: ребята, неужели вам не хочется чего-нибудь сделать? Да купи ты себе хоть какой-нибудь детский барабан, балалайку или электронный контрабас. Или бабушкину какую-нибудь возьми батарею и компьютер IBM купи у соседнего ЖЭКа за 300 рублей, он прикольно пищит. Это всё непочатый край! И ничего подобного, когда говорят, что все уже сыграно. Так не бывает… Есть и хорошие лирические песни, замечательные, но они теряются в этой, так сказать, куче… э-э-э, гм…, ну, вам понятно.

Звуки.ру: А как относитесь к таким фантасмагориям, как «Ария» и «КиШ»? Ваши, например, выступления, совсем на их не похожи.

Р.Л.: Хорошо отношусь. «Ария» – старая группа. Фантазия?.. Но ведь и наши песни – фантазия. Говорят, мы о жизни поем. А если собрать нашего лирического героя в один большой образ, то это же в принципе даже и на человека не похоже, животное какое-то. Конечно, где-то истории наши подслушанные, но всё равно это – выдумка. А «Ария»… Ну, это такие сказки, причем, хорошие, с душой. Для меня это схоже с компьютерными играми World of Warcraft. Я, правда, сам - не геймер, но мне объяснили: вот, говорят, представь, что ты – студент, на первом курсе учишься, живешь в общежитии, или ты – школьник, а мама тебя пилит, мол, учись хорошо, или какакя-нибудь катя-павлова тебя посылает – не хочет с тобой водиться, или у тебя всё отобрали, дали в морду в туалете. Вот такой студент или школьник приходит играть, а там у него Рыцарь Огня, там сублимация, там то, чего у него нет, чего ему не хватает. И «Король и Шут» – это, по-моему, здорово. Сказки. Я сказки люблю. Это возможность побывать там, где побывать у взрослого человека уже не получается.

Звуки.ру:Вас называют самой скандальной группой московского андерграунда…

Р.Л.: Кто это нас так называет?

Звуки.ру:Даже на вашем официальном сайте об этом написано…

Р.Л.: Хм. Какая неприятность, как говорила донна Роза Дальвадорес. «Скандальная»… Да нет. Мне кажется это вообще термин какой-то заюзанный, как, например, «клезмер». Сам клезмер классный, но слово заюзанное. Просто забавно, что мы за период своего существования балансировали на грани – группа, которая нравится и которую хотят слышать, но при этом побаиваются, хотя у нас нет вроде рогов, хвостов и копыт, Ну, ломали иногда мониторы. Ну, куда-то Карней валился. Экспромтом. Иногда были постановки – это я насчет падений – но они обычно не удаются. Специально не упадешь. А что касается дебоша, мы потом поняли, как и что надо делать. Мы привозили на концерты свои вещи, купленные не за дорого на каких-то блошиных рынках, стоечки свои, не отличишь. А потом ломали – раз-бам! Ну, вообще-то мы сломали много чего. У нас список висит в сообществе в контакте – того, что мы уничтожили – там аккордеонов, по-моему, штук 6, стоек много, гитары….

Звуки.ру:А как аккордеоны уничтожали?

Р.Л.: Его молотком можно разбить, разорвать, кинуть, бросить. А один аккордеон, купленный для этого специально, висит в московском «Меццо форте». Ребята из клуба попросили его не ломать. У них есть стенд с духовыми инструментами, так они дополнили композицию. Аккордеон, между прочим, – военный Weltmeister. Тоже на блошином рынке куплен. Ломать жалко было. Вот, припёрли. Трофей.

Звуки.ру:«Алко-шансон-гламур-панк». А гламурного-то чего?

Р.Л.: Ничего. Этот термин круто диссонирует со словом панк. Ничего более абсурдного, чем гламур-панк придумать нельзя, мне так кажется. И за это на нас вылилось масса грязи от ортодоксальной панк-общественности, которая говорила про нас: клоуны с гармошками, какой у них панк, какой гламур?.. А если про шансон говорить, то это – уличное. Свои песни мы поем в клубах, а можем петь и на улице, ничего не измениться. Вот если «Ария» выйдет в переход, это будет странно. Или если группа «Линда» вышла бы. Тоже как-то странновато. А нам даже бояться нечего. Нас даже бить не будут. Весело. Все довольны будут.

Звуки.ру:«Алко» в этой формуле стоит на первом месте. Какова доля реального «алко» в вашей жизни и конкретно – в ваших концертах?

Р.Л.: Том Уэйтс, говорил, по-моему, что быдло и пьяница ничего хорошего написать не может. Конечно, про того же Уэйтса, можно сказать – ну, чувак, этот гопник из подворотни, сам много пьет… да, было дело, через это многие прошли. Но он более чем образованный и интеллигентный человек… «Алко» стоит на первом месте, наверное, из-за атмосферы, в которой мы играем. У нас в России совмещены клубы и рестораны. В каких-то европейских клубах, где проходят концерты, нет столов, нет кухни. Есть барная стойка, ну, и орешки к пиву. Всё. Концертная площадка, а ресторан отдельно, извини. А у нас совмещено. Видимо, осталось от прошлого славного. Я не говорю, что это плохо. Это в принципе даже прикольно. Это наша данность и надо в ней органично существовать. Просто когда сидят люди, едят-пьют, и выходить к ней и говорить: «Здорово, братва!» – ну, это как-то не очень…

Звуки.ру:Вы курите. А с дыхалкой как?

Р.Л.: Да плохо, чего врать… У меня очень сильная зависимость от табака.

Звуки.ру: Вы поете «Дай сигатеру! Дай, если бросил! Дай, если нету!..» Это о вашей зависимости? О вас?

Р.Л.: Нет, это вообще с курением не связано. «Дай сигарету!» – это символ. Про что песенка? Про то, что если тебе хотят набить морду, это сделают под любым предлогом. Но лучший предлог – попросить закурить. Это классика жанра. В эту историю попадало, я думаю, 80 % мужского населения в возрасте от 13-ти до 25-ти.

Звуки.ру: Голос с хрипотцой – это естественное индивидуальное дело, или это может быть определенным стилем пения, который есть шансы выработать?

Р.Л.: Корректировать можно. Это не плотно прикрытые связки. Техника существует. Просто не все ею умеют пользоваться. А у кого-то голос такой от природы.

Звуки.ру:А Высоцкий?

Р.Л.: Высоцкий корректировал, хотя у него тембр определенный - низкий, глубокий, но не было этого голоса Никиты Джигурды. Джигурда, кстати сорвал голос, исполняя в юности песни Высоцкого. Вот он, Джигурда, голос себе искусственно изменил. Да, корректировать можно. Я могу петь, наверное, чисто, без этих хрипящих, без «белого шума». Я стараюсь немного этого добавлять. Но перегибать тоже не надо. Рычать как-то не очень привык.

Звуки.ру:О Вас пишут – андеграунд. Ну, а сами-то где себя чувствуете – под или над?

Р.Л.: Наверное, между. Как в хотдоге. Объясню. Вообще, андеграунд – это такой странный термин… условный, наверное. В России всё, мне кажется, условное. Почему условный, потому что у нас же нет индустрии музыкальной. Если, допустим, приглашают группу куда-то, в другой город, приглашает-то кто? Дядя Петя, которому группа нравится. Он арендует зал, выплачивает гонорар. Хорошо, что дядя Петя существует. Но должен-то приглашать не дядя Петя. Должно быть какое-то концертное агентство, какая-то реклама. А этого всего нет. И в силу того, что индустрии нет, у нас и понятия андеграунд-то нет, и никакого шоу-бизнеса нет. Шоу вот столько, а бизнеса нет. Шоу-бизнес в кавычках – это, наверное, то, что на ящике, то, что на корпоративах. Но всё, что мы видим на голубом экране, похоже больше на пародию, чем на какие-то оригинальные номера. Назвать нас андеграундом сложно. Если уж совсем подполье – это, наверное, панк, такой ортодоксальный, традиционный, может быть, даже политизированный. Или какой-то рок, такой русский, нового поколения. А мы где-то между. Мы и в телевизор иногда попадали, и вроде проблем у нас особо никаких, мы не политизированная группа, нейтральная. Но и не светимся мы, из каждого утюга не торчим. В этой блевотине копошиться тоже не хочется, в самом низу. Мы где-то посерединке. Мне кажется, это уникальная такая стезя, в которую я желаю попасть всем артистам, которые мне нравятся в России.

Звуки.ру: Вы в клубах выступаете? Где, кроме московских, были?

Р.Л.: Как «Голос Омерики», мы мало выезжали, нас много, это трудно организовать, но были в Воронеже. Это, кстати, был совершенно фееричный концерт: 2007 год, я думал, кому мы, на фиг, упали в этом Воронеже? Там своих, наверное, хватает. А нас пригласили в лучший клуб. Рекламу сделали хорошую. Полный зал набился. И лица у людей – это, конечно, попсово звучит, но они были настоящие, живые… В Москве замечательные люди, шикарные, но снобизм иногда как-то выскакивает: «а вот у тебя там верхнее ля запало» или «это всё, ребята, хорошо, но надо бы на телевизор». Хотя я считаю, что везде хорошие люди, я против этого деления на столицу и провинцию. Меня так огорчает, когда говорят: «Мы вот провинция, что нам ваша Москва!» А Москва всем орет, посылает: «Мы границы закроем!..» Ужасно это всё! Ну, давайте еще глотки друг другу внутри перегрызем. Мало нам проблем.

Звуки.ру:Вы сами говорили в одном из интервью, что в ваших песнях нет хеппи-энда. Но в то же время все ваши выступления – это как разгул, как широкий праздник. Не думаете ли Вы, что в этом празднике через надрыв, как будто всё в последний раз, как раз и проявляется русскость, наш менталитет?

Р.Л.: Да, да. Я в слово «русский» вкладываю естественно, всё, что есть на этой территории. «Русский» - это очень хороший термин, естественно в правильном смысле. Да, всё как в последний раз. Как будто завтра конец света.

Звуки.ру:Вы так живете?

Р.Л.: Нет, не живу. Иначе бы умер давно. Нельзя образ переносить в жизнь. Примеров тому много. И все они заканчивались в основном печально. Это отдушина такая. Человеку куда-то нужно выплескивать всё, что в нем копится, и… гори все синим пламенем! Это, по мысли Александра Лаэртского, как прием своеобразной пилюли, антидепрессанта. Просто тут всё наоборот – не прием, а выброс. Это очень полезно для организма, для психики, для физического здоровья. И это обоюдный процесс. Я получаю отдачу. Это стимул работать. Это держит меня на плаву. Знаю, есть люди, которым нравится то, что я делаю. Иногда от них приходят письма, в которых они говорят, что нас ждут и слушают. У меня бывают, конечно, мысли, сменить род деятельности. Открыть, например, прачечную. Почему нет? Ну, а таких писем вроде как прочтешь пяток, и подумаешь, ну, какая прачечная? Как же я их брошу? Синдром воспитателя в детском саду включается. На кого ж я их оставлю?

Звуки.ру:На своих концертах выкладываетесь весь или что-то остается?

Р.Л.: Весь. После концерта не могу разговаривать. В рыбу превращаюсь. Из меня все выходит. И нужен где-то час, чтобы я наполнился воздухом, как шарик, каким-то человеческим нутром. Я, как бутылка выпитая, после концерта. Но вместе с энергией, вместе с силами уходит и то, о чем я говорил – уходит напряг, негатив, ощущение какой-то рутинности, бытовухи, и ты наполняешься новым содержанием. И так постоянно.

Звуки.ру:В Россию недавно приезжал бэнд «Гоголь Борделло». Как вы думаете, ваши команды похожи? Быть может, по накалу, по тому, как выкладываетесь на 100 %?

Р.Л.: Ну, да. Хотя у нас разная социальная направленность. Они ведь серьезные на самом деле, как это ни парадоксально. Все ж думают, э-э-эх, цыганочка!.. Да ничего подобного. Там очень серьезные тексты. Они даже печальные. Они действительно рвут на себе рубашку. В смысле, так сказать, социально-политическом. А мы-то такие анектодичные.

Звуки.ру: Вы всегда в песнях говорите то, что думаете? И всегда ли думаете, что говорите?

Р.Л.: Говорю то, что думаю? Нет, ведь это не я. Поет лирический герой. И не все песни у нас от лица человека – поется от лица, например, крепкого напитка. Что-то поется от третьего лица, женских песен много. А думаю ли, что говорю? Всегда думаю и надеюсь, не произвожу впечатление какого-то олигофрена. Хочется в это верить… просто все наши сценарии и песни, конечно, утрированные. У меня есть какая-то идея и дальше я на нее нанизываю доведенную до абсурда, до искажения карикатурную фабулу. Именно поэтому это и смешно. Но этого, как говорится, не может быть, потому что этого не может быть никогда. Хотя мне становится очень печально, когда я включаю телеканал из трех букв и шарика, а там такое, что я думаю: елки-палки, так у меня ж по сравнению с этим – детские сказки!

Звуки.ру:А как относитесь к современной попсе – Алле Борисовне и компани?

Р.Л.: Никак. Я в принципе – не революционер. «Мне бы чё», как говорил Роман Львович Трахтенберг, сладко петь, мягко спать, и чтобы не было войны. А что с попсой-то воевать? Ну, их не будет, другие будут. Нашим людям, наверное, это нужно. Когда я вижу концерт всех вот этих попсовых артистов где-нибудь в маленьком провинциальном городе, я понимаю, что люди улыбаются, им нравится. Ну, и слава богу! А мы приедем, они, может быть, и не поймут. Всё имеет право на существование. Главное, чтобы была свобода выбора. Жалко, конечно, что она средствами массовой информации предоставляется людям очень-очень дозировано, но пытливый ум всё найдет, сейчас есть интернет, и в принципе нет ничего невозможного.

Звуки.ру:А в Бога верите?

Р.Л.: Конечно, кто ж в Него не верит? Это данность. Бог есть. Это то, с чем можно соглашаться, можно не соглашаться. Но это факт. И, конечно, я уверен, что есть богоугодные дела, есть не богоугодные. Например, на меня нападала хандра пару раз. Думал, что я какой-то хренью занимаюсь? Кому это надо? Но люди же ходят, им нравятся. Есть такая притча: к человеку пришел пророк и говорит, пойдем, я тебе покажу праведников в твоем городе. Тот удивляется: в нашем городе нет праведников! На что ему пророк: ну, пойдем-пойдем, покажу. И повел его на базарную площадь. Там шуты-скоморохи, кривлялись, валяли дурака. - Ну, это ж клоуны, что это такое? А пророк: неважно, каким способом, но они развлекают людей. Человек смеется – а когда человек смеется, он готов жить и творить. И я думаю, раз люди смеются, это хорошо. Хорошее настроение – это богоугодное дело.

Звуки.ру: Юмор – это значительная часть того, что Вы делаете?

Р.Л.: Одна из составляющих. Если разделить все то, что я пишу, на составляющие, то это - юмор, самоирония, предостережение в какой-то степени, «вредные» советы, и свобода. Не люблю, когда музыканты, рок-артисты, особенно молодые, со сцены начинают грузить, учить чему-то. Я никого ничему не учу. Свобода внутренняя.

Звуки.ру: У вас есть специальное музыкальное образование?

Р.Л.: Нет. Я музыкант-то очень посредственный, Это скорее декламация. Просто форма такая выбрана. Потому что она мне кажется наиболее, наверное, легко доходящей.

Звуки.ру: То, что знание дает свободу творчества, понятно. Но есть и обратная сторона – бывает, законы, которые узнаешь, обретая это знание, ограничивают…

Р.Л. Да, ограничивают. Вот у меня нет специального музыкального образования, поэтому я не ограничен, у меня нет рамок. Пример из жизни. Скрипач Гоша Янковский, музыкант с образованием, работает в музыкальном театре. Часто когда он приезжал в студию, я показывал ему материал, который нужно было играть. Он записывал в нотную тетрадку, рассматривал и говорил, что это в корне неправильно, так нельзя делать, это все равно, что дважды два равно пять, это дисгармония, ну, просто анархия. А я говорю, нет, Гош, надо вот так. И в итоге вот эти песни, которые якобы неправильные, они самые любимые – «Свадьба», например. Она вся насквозь кривая по представлению профессионального музыканта. А тем не менее одна из самых любимых.

Звуки.ру: Конкуренция касается всех. А вас как?

Р.Л.: Конкуренция – нет. Не в этом дело. Сейчас много появляется команд, и видно, что они слизаны с «Голоса Омерики». Но все они вторичны. Пусть появляются, я не против. Я о другом. Сейчас мы приостановили деятельность нашей большой команды. И одна из причин – это то, что я всегда любил идти наперекор. Когда был подъем альтернативного движения, в 2003 году, когда панк-сцена полезла на телевизор, когда тяжелая металлическая альтернатива вырывала самые большие клубные площадки, стадионы, я создал группу, в которой играли на балалайках, гармошках…там не было дисторшна, тяжелой гитары, ничего такого. Но сейчас модно – все, как один, клезмеры повылезали, с каким-то дешевыми частушками, не побоюсь этого слова, с не очень качественными текстами. И вот я беру и распускаю проект. Сейчас я делаю абсолютно камерный вариант, рассчитанный на людей, которые могут не только прыгать, но и слушать. Ведь за внешней мишурой «Голоса Омерики», по сути, пропалo главное. Скрипки фигачат, аккордеон-барабан – всё скачет, прыгает, падает, и я начал замечать, что могу в микрофон вместо текста, который писал очень долго, петь: «Ля-ля-ля-ля…». Никто не заметит… Мы все, музыканты из «Голоса Омерики», конечно, будем сотрудничать, плюс еще новые будут. Но не на сцене, а в студии. Я боюсь привязки к какому-то штампу. «Голос Омерики» - это штамп, клёвый, офигительный, очень хороший, но штамп. Я не имею права сейчас выйти с аккордеоном и какими-то двумя ребятами и назвать это – «Голос Омерики». Не поймут. Придут и скажут – а где ду-ду-ду-ду….бам-бам? Я понимаю, что все любят «Голос Омерики» и хотят того, к чему привыкли. Но обманывать никого не буду. Мы распустились больше года назад. Сделали последнее представление, спектакль «Кабак». Долго над ним работали. Но мы понимали, что как только его покажем, мы в этот же день распадаемся, уходим со сцены. Всё.

Аккордеон, балалайка, и банджо, и скрипка… вся эта смесь инструментов сейчас в студии есть. Даже больше – и духовые есть, и стиральную доску я купил у дедушки на Avito.ru. То есть, в студии звук остается близким к «Голосу Омерики». Пропадает трэш, пропадает тяжеляк. Это более камерная, более легкая, наверное, для восприятия, более джазовая форма. Другой вопрос, что на сцене? Буду делать шоу максимально камерное, как такой совсем клубный вариант, с меньшим количеством музыкантов, с большим упором на текст.

Звуки.ру: Вы когда-то говорили о приглашении в свое шоу жонглеров стеклянными бутылками и хасидских мальчиков с русскими аленушками…

. Р.Л.: Всё это было в «Кабаке». Это то, что я порывался сделать с 2004 г. И сейчас это снято на видео. Чего там только нет! И жонглеры, и карманники, и какие-то парижские клошары, и черт лысый!...

Звуки.ру: Смесь жанров…Это по тому принципу, что от разных родителей – в данном случае, от разных стилей, культур разных национальностей – рождаются красивые и талантливые дети?

Р.Л.: Да, да, это работает. В человеческом факторе, в первую очередь. Но и в культурном, конечно, тоже.

Звуки.ру: У Вас мечта есть?

Р.Л.(с улыбкой, но раздумчиво и серьезно): Ох… Хочется ответить, конечно, словами из фильма «Курьер» - чтоб коммунизм на всей земле победил. Но, наверное, я покривлю душой. Мечта… Мне очень хочется покататься по прериям. Вот такая она простая, но мечта настоящая. С детства еще. По прериям вот с этими кактусами, с перекати-поле. Какой-нибудь джип, такой маленький, черный, грязный, желательно, разбитый. Собаку туда, и поездить просто, пожить в пустыне, вот так оторваться, как-нибудь одному…Но я не хочу этого делать. Пока. Потому что иначе мечта перестанет быть мечтой.

Голос Омерики
8 декабря, Москва
Меццо форте