PRIMAVERA SOUND  Primavera 2012: фавориты, реюнионы, экзотика и спойлеры

Со временем это превратилось в что-то среднее между трудовой повинностью и наркотической привычкой: каждый год в декабре я просматриваю списки фестивалей, намеченных на следующее лето, и убеждаюсь, что в конце мая мне предстоит неизбежная поездка в Барселону, где в это время большой музыкальный сезон открывает Primavera Sound. Фестиваль в черте города (в противовес традиционным для оупен-эйров палаточным лагерям) в 2001 году придумали Пабло Солер (Pablo Soler), Габи Руис (Gabi Ruiz) и Альберто Уихарро (Alberto Guijarro), три человека пивной комплекции, без какого-либо выдающегося прошлого, и к концу нулевых, вопреки скепсису соотечественников, раскрутили его до уровня одного из лучших музыкальных форумов мира. Год за годом эта троица делает ставку, перебить которую большинство европейских промоутеров оказывается не в состоянии.

В Барселоне к Примавере относятся с подчеркнутым уважением, и дело даже не в том, что это одно из главных культурных событий в Каталонии, наряду с электронным гигантом Sonar и кинофестивалем REC в соседней Таррагоне. Центральный разворот в ежедневной газете La Vanguardia начинается с нехитрой арифметики: при потраченных муниципалитетом 7 миллионах евро, фестиваль дает суммарный экономический эффект в 65 миллионов - для не самого беспроблемного региона не самой беспроблемной страны Евросоюза куш приличный, не говоря уже о тысячах рабочих мест. В этом отношении Примавера-2012 удалась еще до своего начала; гипотетически, даже если бы злая ведьма Гингема вызвала ураган, который унес бы бетонные площади Парк Дель Форум в страну фантазий, многочисленные туристы все равно наели, напили и накупили бы сувениров на многие миллионы. Несмотря на то, что в этом году у фестиваля появился "близнец" в Португалии (Optimus Primavera, проводится на неделю позже, с составом, повторяющим испанский процентов на 90), а за месяц до старта из лайнапа вывалился один из главных хедлайнеров, Бьорк (Bjork), три больших дня Примаверы собрали 117 тысяч зрителей - это только официально, по регистрации электронных карт, без учета сопутствующих бесплатных концертов и тематических пре-пати и афтепати в клубах.

Буквально следовать маршруту пятидневного марафона - если брать вечер открытия на площади Льюис Компаниса у Триумфальной Арки (выглядящей как примерно все триумфальные арки в мире), вечер закрытия там же и три полновесных 12-часовых забега на Парк Дель Форум - нет никакого смысла. Маршрутов тут, строго говоря, может быть несколько: три-четыре человека могут побывать на трех-четырех разных Примаверах, ни разу не встретившись на одной сцене. А поскольку лайнап фестиваля имеет несколько четких направлений (ATP, на правах одного из партнеров, отвечает преимущественно за рок-андеграунд, в том числе ностальгический; новостной гигант Pitchfork - за любимцев хайп-машины, и т.д.), с оглядкой на них и проведем условные границы в репортаже. Фавориты

После отмены выступления Бьорк The Cure остались единственным тяжеловесом, так что когда Роберт Смит (Robert Smith) решил поиграть еще 15 минут, организаторы взяли под козырек и на передвинули расписание трех из шести сцен на эту четверть часа. Тем, кто был на прошедшем Максидроме, про сегодняшний трудоголизм The Cure рассказывать не надо (сетлист с упором на три альбома - "Wish", "Disintegration", "Kiss Me, Kiss Me, Kiss Me", далее - хиты из золотого фонда и то, что душа попросит, а в этот вечер душа Смита попросила компиляцию "Japanese Whispers"), но стоит сказать, что даже по меркам видавшей виды Примаверы это было что-то особенное. Не только из-за рекордного хронометража (три часа): я видел на том же месте, в роли хедлайнеров, и Pulp, и Pixies, и, там, The Flaming Lips - и тогда тысячи людей плакали от счастья, прыгали, танцевали и обнимали друг друга. На The Cure те же тысячи спокойно внимали песням, лишь изредка подпевая клавишным проигрышам в "Friday I'm In Love" и "Lullaby". При эпическом, стадионном размахе концерта, музыка Смита остается очень личным, интимным переживанием, таким, о каком не расскажешь ни друг, ни врачу. А человеку с размазанной помадой на губах расскажешь.
Может быть, нынешняя программа и не лучшая для The Cure, и немного жаль, что свой прошлогодний трюк с исполнением первых трех альбомов они уже не повторят, но об этом задумываешься меньше всего, когда в дело идет гениальная связка "In Between Days" - "Just Like Heaven".

Перед отъездом на Примаверу в образовательных целях посмотрел пару записей выступлений Mazzy Star 1994 года. Удивительно это или нет, но почти за 20 лет не изменилось ничего: время не тронуло ни узнаваемой голос Хоуп Сандовал (Hope Sandoval), ни ее гибкую, как ивовый прут, фигуру. У микрофона все та же заспанная кошка, ведомая психоделической гитарой Дэвида Робэка (David Roback). Eine kleine Nachtmusik для бара на Среднем Западе, с финалом в духе The Velvet Underground ("So Tonight That I Might See").

Манчестерский дуэт Demdike Stare заставил пожалеть о том, что на Примавере нет отдельного кинозала. Оккультное хоррор-эмбиент-техно, снабженное страшноватым видеорядом, в нем произвело бы еще больший эффект. Наверное, у каждого человека есть своя "точка ужаса", образ или сочетание образов, провоцирующий волну необъяснимой тревоги, и группа с названием, которое можно перевести как "пристальный взгляд ведьмы", явно собирается ее найти. На экране возникают поочередно: лицо женщины, срывающейся на рыдание, темные коридоры, лужи красной жидкости (крови?), кадры гастроэнтероскопии... Жутковатый опыт, который, тем не менее, хочется повторить.

Saint Etienne возвращаются на Примаверу три года спустя, теперь - на главную сцену. Не потому, что их вдруг зауважали (уважали всегда), а на подмену захворавшей Бьорк. И с ролью немолодые люди, чье время танцев пришлось на 90-е, справляются на удивление ловко. И что с того, что вышедший накануне альбом "Words and Music...", полный ностальгии по юности, уступает золотому фонду? "Tonight" и "I Get Your Music" легко вписываются между "Like A Motorway" и "He's On A Phone", а у сцены образуется какой-никакой, но рейв.

Другое удачное возвращение - Thee Oh Sees, которых пару лет назад отрядили в вечерний слот, и, как подтверждает опыт, совершенно зря. В районе полуночи их бесшабашный буги (одни и те же квадраты играют минут по 10, то ускоряясь, то замедляясь, то затихая, то распаляясь до белой горячки, но никогда не теряя нить), работают куда лучше. Им, к тому же, выпал жетон на призовую игру. Едва покинув сцену, группа возвращается с неприятной новостью - участник заявленных следом Sleep угодил в больницу - и продолжают рубить дальше.

Если в ком-то из современных исполнителей жив дух Ramones, то это не многочисленные трибьют-бэнды, а атлантские гаражники The Black Lips, шайка буйных лоботрясов с гитарами. Мне довелось видеть их полгода назад в Лондоне, и тогда они гоняли ту же программу с упором на прошлогодний альбом "Arabia Mountain", точно так же посреди концерта запускали в публику рулоны туалетной бумаги и были точно такими же сногсшибательными. Короткие песни, несложные мелодии, хоровые припевы, смена ритмов - бит-музыка в своем лучшем виде.

"Как вы знаете, у меня есть группа Swans (восторженные аплодисменты)... да, но я такого оптимизма по этому поводу не испытываю", - на протяжении часового акустического сета в сидячем зале Auditori Майкл Джира (Michael Gira) не выходит из образа мизантропа, отчаянно ревет, хлещет себя по щекам, натурально задыхается в песне "Oxygen" и, в отличие от, скажем, выступающего там же Джеффа Мэнгама (Jeff Mangum), не оставляет вопросов насчет формата "человек с гитарой". Даже в unplugged-варианте Джира умеет по-настоящему вскрывать свои песни, доставать из них непроглядную бездну, заключенную в сознании человека, способного к рефлексии. К тому, который может за полминуты рассмешить тебя саркастической остротой и ввести в оцепенение, вообще сразу же проникаешься симпатией. А Джира к тому же по привычке работает на разрыв селезенки. Другого отношения к себе его песни-исповеди не приемлют.

Когда на сцену в сопровождении большого эстрадно-джазового ансамбля жеманной походкой выходит человек, похожий на Дмитрия Маликова, в невероятном кожаном прикиде, можно без шпаргалки сказать, что это - Руфус Уэйнрайт (Rufus Wainwright). У него вообще-то на днях вышел свежий альбом и было бы логично презентовать его в Барселоне, но Руфус не был бы драматическим артистом, если уперся в эту простую схему. Свое недлинное выступление он умудряется инкрустировать трогательной акцией памяти своих родителей (песню недавно ушедшей из жизни матери Руфуса и Марты Уэйнрайтов на сцене исполнила одна из бэк-вокалисток под аккомпанемент фортепиано - остальная группа на это время со сцены удалилась). Новый альбом, впрочем, тоже идет в дело, причем звучат самые сливки ("Out of the Game", "Jericho", "Bitter Tears", "Montauk"). Руфус чуть заметно нервничает, и только под конец, пересев за клавиши, позволяет себе улыбнуться. Манерность Себастьяна Флайта из Брайдсхеда при этом никуда не исчезает: "Честно говоря, я бы сейчас лучше пошел поплавать".

Шеффилдский романтик-ретроград, обладатель Рой-Орбисоновского бархатного баритона, Ричард Хоули (Richard Hawley) привез в Барселону скверную британскую погоду, сломанную ногу и новейший альбом "Standing at the Sky's Edge", в котором он сменил мелодраметическую эстраду до-рокенрольной эпохи на почти Pink Floyd-овского пошива небесный психоделический рок. Несмотря на травму, отыграл вдохновенно и на какое-то время добился невозможного, заставив заткнуться говорливую испанскую публику (это правда очень трудно сделать). Под медляк "Lady Solitude" влюбленные пары танцевали как ученики средней школы.

Спойлеры

Проспойлерить главные секреты нынешних Franz Ferdinand в преддверии Пикника "Афиши" не получится: они и так уже просочились. Есть несколько новых песен (выложенных на ютюб в отвратительном качестве), из которых та, что называется не то"Right Thought, Right Words, Right Action", не то просто "Right Thoughts", - готовый хит. Есть "Can't Stop Feeling", стараниями Ника Маккарти превращенная в посвящение Донне Саммер (Donna Summer) - посреди песни группа врезает тему из "I Feel Love". И тем не менее, готовьтесь удивляться - хотя бы тому, как может мутировать до косточек знакомая "40 ft.", тому, с каким самоотдачей работает группа (именно работает; крупные капли пота на лице Боба Харди - не визуальный эффект), тому как основательно запиленные песни с первого альбома могут в который раз заставлять танцевать.

От Джеймса Ферраро (James Ferraro), одного из самых интересных и плодовитых деятелей жанра гипнагоджик-поп, то есть сомнамбулических коллажей звуковой памяти о музыке прошлого, нарочито плохо ных и издаваемых на кассетах или CD-R, можно было ожидать чего угодно. За последние полтора года его портфолии пополнилось альбомом восьмидесятнического пубертантного рока, от лица почти что Барта Симпсона, выдающейся футуристической сюитой на тему глобализации "Far Side Virtual" и заторможенным хип-хопом с "Mortal Kombat", фильмом "Терминатор" в качестве источников вдохновения. Живое выступление Ферраро могло быть как очень хорошим, так и из рук вон плохим. А получилось халтурным.
Место у пульта на сцене Pitchfork занимает рослый чернокожий малый - и кто-то, наверное, решил, что он и есть Ферраро. Но нет, Ферраро трудится рядом, редко поднимая голову, из-за чего его почти не видно. Вдвоем с подельником по имени Шон, Джеймс импровизирует на тему музыки канала Discovery, что звучит по-своему любопытно, но до тех пор, пока не выясняется, что идеи у пары закончились через 25 минут. Ферраро говорит "Спасибо, это все" и откланивается. Интересно, сколько они продержаться на ближайшем выступлении в Москве.

Реюнионы

Archers of Loaf разогревают публику на второй по величине сцене Ray Ban. Малая легенда американского альтернативного рока, восставшая из пепла с целью обналичивания своих 15 минут посмертной славы. Привет из тех времен, когда инди-подполье в Штатах уже начало портиться, но не испортилось совсем. При всей свой вопиющей анахроничности, коллектив неплохо держит марку и кроме того понимает, что концертный градус (по крайней мере, в их случае) должен идти на повышение. Ближе к концу сета звучат жестче, злее и интенсивнее, и совсем не выглядят хилой копией Pavement (а в записи так и было). В конце концов, они оказались безальтернативным роком (ирония преднамеренная) в своем временном слоте: скандинавские хардкор-дебютанты Iceage свое выступление скомкали, не отстроив инструменты заранее, а а слово "нытье" довольно полно описывает перфоманс Peter Wolf Crier на соседней сцене в то же время.

Грег Дулли (Greg Dulli), собутыльник Марка Лэнегана (Mark Lanegan) и фронтмен The Afghan Whigs, вдохновенно дерет горло, выдает лирические банальности вроде "Come on, little rabbit, I know you have a habit", но, надо признать, находится в приличной форме. Рок стадионного размаха, которому немало способствует идеально отстроенный звук.

Шведские панки Refused когда-то догадались, что если в песне по 15 раз меняется ритм и темп, она не теряет в цельности и агрессивности, а пафосные интро, фанк-грув, джазовые секвенции и вставки из техно не противоречат духу непримиримого хардкора. Свою догадку они на излете 90-х успели оформить в похоронный по сути альбом "The Shape of Punk To Come", после которого распались - а альбом да и стань умеренно культовым.
Вокалист Деннис Люксен (Dennis Lyxsen) носится по сцене, выполняет акробатические этюды, пару раз явно извиняется за факт реюниона ("А знаете, что самое удивительное? Спустя 15 лет наши тексты стали еще более актуальными. Этот мир не стал лучше"), вспоминает как в годы боевой юности собрать в той же Барселоне 400 зрителей было страшной удачей, и, расчувствовавшись, идет брататься с аудиторией. Остальным "отверженным", учитывая сложность исполняемого материала, скучать тоже не приходится. Сильное впечатление, а за реюнионы пусть извиняются те, у кого они не слишком здорово получаются - Black Sabbath, например.

Еще один экскурс в прошлое - видная нью-йоркская группа Codeine, пионеры жанра "слоукор", рока, которому бы подошла кейджевская инструкция "as slow as possible". Медленная и печальная музыка, напоминающая разговор людей, которым действительно некуда спешить, и оттого каждое сказанное ими слово приобретает дополнительный смысл и отзвук. В отличие от более позднего поколения слоукорщиков, Codeine не перегружают свою музыку драматизмом. Драма как бы осталась позади, как слабое эхо. Одна нестыковка: в первом часу ночи подобная музыка скорее вгоняет в сон, чем в состояние благостной меланхолии.

До того, как возродить Death In Vegas в прошлом году, Ричард Фирлесс (Richard Fearless) семь лет изучал теорию минимализма. Полученные знания были оформлены в альбом "Trans-Love Energies", мрачное посвящение раннему индастриалу, дроуну и, отчасти, гаражной психоделике. Я видел Death In Vegas в Лондоне полгода назад, но даже по сравнению с тем концертом, половину которого состав Фирлесса давал почти сладж, нынешний фестивальный сет был еще более медленным и дезориентирующим. Зрители, вероятно, больше знакомые с Death In Vegas конца 90-х, когда записи команды отличал более богатый продакшн, к такому повороту событий были не готовы. И не ясно, то ли Фирлесс сознательно идет на конфликт с публикой (резкий свет, минимальная смена событий в треках, общая атмосфера дурного трипа и погружения в чье-то нездоровое сознание), то ли так получается. Но "Aisha" с загробным голосом Игги Попа (Iggy Pop) раньше не звучала настолько тягостно и беспросветно. Эффект сильный: Fuck Buttons встречают Трента Резнора (Trent Reznor) встречают Sunn O))) встречают минимал-техно на серьезных замедлителях.

"Мы все проститутки! И у каждого своя цена", - большой, во всех отношениях, человек Марк Стюарт (Mark Stewart) начинает сет The Pop Group с визитной карточки. Кипучая энергия фронтмена; тексты, которые за 30 лет не потеряли злободневности; резкие, бритвенные, злые, но исполненные танцевального драйва треки (фирменная фишка The Pop Group, наряду, пожалуй, с Gang Of Four); и, наконец, команда музыкантов, которая способна вытягивать выступления, даже если техника начинает сбоить. Рецепт хорошего реюниона перед вами.

Диковины

Сводный коллектив Afrocubism оказывается благородным подвидом Buena Vista Social Club и довольно редкой для Примаверы птицы (сколько бы ни говорили организаторы о мультижанровости, этнику в чистом виде здесь особо не жалуют). Название и национальные костюмы не дают соврать: на сцене собранные вместе музыканты из Мали (среди них авторитетные братья Диабате - пожалуй, главные экспортеры малийского фолка) и Кубы. В краткой вводке пожилой участник коллектива объясняет, что как только в Африке прошла деколонизация, малийские хранители аутентичной музыки установили контакт с кубинцами, и с тех пор всячески сотрудничают. Остальное угадывается легко: поскольку традиционные кубинские жанры не чужды афро, смычка прошла плодотворно. Что лишний раз подтверждает публика - так, как на Афрокубизме, здесь не танцевали, наверное, ни на ком.

Программные директора фестиваля разумно решили, что пока The Cure играют свои три часа, остальные сцены нужно заполнять чем-нибудь совсем экстремальным. Выбираю архиканоников норвежского блэк-метала Mayhem, и те не подводят. "А теперь давайте передадим сообщение Папе Римскому: время умирать!" - все это произносится с полной серьезностью, с той же серьезностью, с которой рабочие сцены перед выступлением развешивали бутафорские черепа и зажигали огни. С этой театральной ширмой как-то забывается, что скандинавский death - прежде всего сложнейшая (технически) музыка, которую не сыграешь тремя пальцами на лэптопе.

Баффи Сент-Мари (Buffy Sainte-Marie). Канадская индианка из племени кри. Ветеран фолка. Активистка "зеленого" движения. Оппозионерка. Пацифистка. Пропагандист индейской культуры. Человек большой духовной силы, которая ощущается до сих пор, - в избу войдет, коня остановит. Хотя выступление Сент-Мари в сидячем зале Auditori иногда напоминает выход казачьего ансамбля песни и пляски (танцуют канадские индейцы из состава Баффи не менее вдохновенно, чем играют), а оскароносная баллада "Up Where We Belong" больше бы пришлась ко двору Элтону Джону (но Баффи ее когда-то написала, и теперь считает должным исполнять на правах "поп-хита"), искренность подачи искупает все. Должен же кто-то бороться за мир во всем мире и Мать-Природу, и Баффи делает это уж точно не ради имиджа. Ее "Universal Soldier" - один из самых эмоциональных моментов фестиваля.

Дебютанты

Бруклин банда The Men (не совсем новички, но удостоившиеся внимания именно в этом году, после выхода диска "Open Your Heart") точно не в курсе, что рок умер. Ну, может, где-то и умер, а у них - двойная гитарная атака, шквальные ударные и легкая отмороженность. Напоминают Queens of the Stone Age раннего периода, когда тон там задавал безумец Ник Оливери (Nick Oliveri), и это, конечно, комплимент.

Сингер-сонграйтер из, увы, снова Бруклина Шарон Ван Эттен (Sharon Van Etten) то ли допекло испанское солнце, то ли вымотал 4-хмесячный тур, но выглядела и звучала она неважно. Однообразно, как рабочий конвейера, выдавала интроверсивный женский рок, в паузах между песнями нелепо запиналась и, кажется, хотела послать все куда подальше. При этом сомнений в том, что братья Десснер из The National, взявшие девушку под крыло, что в ней разглядели, тоже нет. Когда послать все куда подальше захотелось уже мне, Ван Эттен выдала два роскошных номера - главный альбомный хит "Serpents" сделал бы честь Пи Джей Харви (PJ Harvey), а финальный пост-роковый "апокалипсис" логично подытожил все выступление.

"Когда бы знали, из какого сора", - канадка Клэр Буше по прозванию Grimes на обложку дебютного альбома поместила другую цитату из Ахматовой, но эта, выбранная мной, тоже подойдет к случаю. Grimes бодро замешивает нью-эйдж и техно-поп начала 90-х (если у вас хватит фантазии представить Энию и Блюмхен (Blumchen) в одном теле, остальное будет дорисовать несложно), танцует и рычит то ли как дикая кошка, то ли как Бьорк в ранней юности (что одно и тоже). Картину дополняет любительский кордебалет - видимо, приятели Клэр. Домашняя дискотека в стиле 90-х на несколько тысяч человек - зрелище, понятно, специфическое, но Grimes его вытягивает. А то, что опыта не хватает, чтобы настроить аппаратуру так, чтобы потом не пришлось бегать к техникам первые 10 минут - так это преходящее.

И наконец, последняя интрига фестиваля - сет The Weeknd, автора трех драматических r'n'b-микстейпов, с подачи рэпера Дрейка собравших миллионы прослушиваний и примерно такое же количество фанатов. Интернет-сенсация Абель Тесфей (Abel Tesfaye) не стал ничего выдумывать и собрал живой состав гитара-бас-ударные. Будь ты хоть The Weeknd, хоть Петр Налич - правила игры одни.
И это, наверное, самый лучший вариант, но и он не отменяет претензий, высказанных коллегой Алеевым в рецензии на первый из микстейпов, "House of Balloons". Лично мне трудно сопереживать бегбедеровским страданиям героя Абеля, уставшего от чистого кокаина и алчущего чистой любви. Не менее трудно слушать, как голос молодого Джексона по мере завываний, которыми The Weeknd злоупотребляет, превращается в плач ребенка, у которого отобрали конфету.