SILVER APPLES  Потерянное время

Из выловленного на радиочастотах ярмарочного оркестра вылезает неистовый бит и лаконичная, пульсирующая басовая гармония. Под тягучий гул, похожий на терменвокс, мужской голос пропевает смутную историю о том, как однажды ночью он слушал радио, а оказалось, что радио слушает его. The flame is its own reflection. The flame is its own reflection. Монотонное электронное жужжание так и тянется до конца песни: вместо проигрышей здесь — звуки переключаемого приёмника, из которого доносятся то отрывки популярной классической музыки, то обрывочные реплики на итальянском языке.

Музыка Silver Apples воспринимается как-то усиленно вне контекста пространства и времени. Переслушивая их классические альбомы, чтобы написать этот текст, я поймал себя на том, что без помощи интернета не могу вспомнить не только имён участников группы, — я не помнил даже, собственно, из какой они страны. Ни логика, ни чутьё из самого их звука не делают никаких выводов. Чтобы проверить свои ощущения, я опросил несколько человек, которые Silver Apples не слышали: дал им послушать песню «Seagreen Serenades» и попросил предположить, в каком году эта музыка записана. Большинство ошиблось на десять лет и более (кое-кто даже подумал, что на записи — 2009 год).

Что ж, время сообщить, что Silver Apples в своём лучшем варианте функционировали в 1967-1970-ых годах, и были, пожалуй, самым передовым музыкальным явлением того времени. Совсем рядом, напомню, свои лучшие вещи записывали The Stooges и The Velvet Underground, Фрэнк Заппа (Frank Zappa) и Капитан Бифхарт (Captain Beefheart), а за океаном собралась группа Can и уже распалась группа Monks. Между указанными исполнителями там и здесь прослеживается какая-то связь, они выступают как бы единым фронтом; Silver Apples же удивительным образом выпадают из своей эпохи.

Ну, если покопаться, кое-каких родственников Silver Apples можно установить: это электронный дуэт Жан-Жака Перре и Гершона Кингсли (Perrey & Kingsley), а также композитор Терри Райли (Terry Riley) — эти люди как раз в те годы усиленно расширяли границы электронной музыки, на тот момент ещё неосвоенной, непривычной, едва ли не маргинальной. Перре, Кингсли и Райли, пусть совершенно иными методами (о методах — позже), но создавали похожее звучание. Silver Apples же стали, видимо, первыми, кто создал такой прочный сплав электронной музыки с психоделическими песнями. Но и на обширном поле психоделического рока у них мало единомышленников — отдалённое сходство можно установить только с ранними Pink Floyd, The United States of America и замечательной группой Fifty Foot Hose. Чуть позже появились и другие коллеги — White Noise, Suicide и многие деятели краутрока. Но сколько бы аналогов мы не находили, Silver Apples всё равно смотрятся каким-то одиноко стоящим в поле явлением, Стоунхенджем.

Можно придумать сколько угодно чисто художественных объяснений этой самобытности, даже сослаться на Фатум, выбравший из тысяч музыкантов именно Симеона Кокса III (Simeon Coxe III) и Дэнни Тэйлора (Danny Taylor), чтобы те открыли особую музыкальную истину, недоступную всем остальным, и стали её проповедниками. Однако всё прозаичнее — и может быть даже интереснее: Silver Apples отличались от всех остальных чисто технологически. А именно — Симеон буквально изобрёл новый музыкальный инструмент.

Симеон соединил в единый механизм дюжину осцилляторов — генераторов звукового сигнала, основанных на колебании; так научный прибор был поставлен на службу искусству — специфические сигналы-синусоиды осциллятора стали основой чёткого, пульсирующего, футуристического звучания Silver Apples. Инструмент Симеона Кокса — не искажённое звучание синтезатора (или чего бы то ни было); он сам — помеха, которая становится музыкой.

Так Silver Apples не только предвосхитили многие дальнейшие музыкальные события (весь стиль индастриал, хотя бы), но и на свой лад продолжили поиски Кейджа (John Cage) и Штокхаузена (Karlheinz Stockhausen) в области шума и тишины. В этом свете вдвойне удивительно, насколько далеки оба участника группы были от каких-либо музыкальных традиций. Подобно Дэнни Тэйлору в те годы на барабанах не играл никто (только-только кочегарился Яки Либецайт из Can), а Симеон вроде бы так и не научился играть на традиционных клавишных инструментах (пройдоха!). До Silver Apples оба играли в блюзовой группе The Overland Stage Electric Band: Дэнни был барабанщиком, а Симеон — вокалистом. Отпочковались они в тот момент, когда участников ансамбля окончательно довели эксперименты Симеона с техникой, заглушавшие остальных музыкантов.

Название для группы взяли из стихотворения Йейтса «The Song of Wandering Aengus», которое чуть позже положил на музыку выдающийся менестрель Донован (Donovan). «The silver apples of the moon / The golden apples of the sun» — так кончается этот текст, нечаянно указывая на соединение в творчестве будущей группы стартрековских амбиций с вполне поэтическим началом. Удивительным сегодня кажется, что большую часть стихов для первого альбома Silver Apples написал Стэнли Уоррен (Stanley Warren), преподаватель-антрополог, всерьёз занимавшийся поэзией (но вовсе не музыкой). Сам Симеон пришёл в музыку из мира современного искусства, и только восемнадцатилетний на тот момент Дэнни Тэйлор изначально мыслил себя барабанщиком (и вроде бы даже успел поиграть с Хендриксом).

На дебютном альбоме не было использовано никаких традиционных инструментов, кроме ударной установки – разве что оркестры в отрывках радиовещания, использованных в «Program», но и там осцилляторный комплекс Симеона в итоге одерживает победу. В «Seagreen Serenades» вступает что-то похожее на флейту, но в дальнейшем этот звук появляется в других местах – и там это определённо нечто хитроумно запрограммированное. На альбоме «Silver Apples» только один трек звучит послабее остальных — «Dust», где стремительное биение звука сменяется нервным, почти эмбиентным гудением, а барабаны погрохатывают откуда-то из канализации. Зато сразу после этого — величественная «Dancing Gods», основанная на настоящем церемониальном гимне североамериканских индейцев. Под барабанное безумие Симеон декламирует: «With the zig-zag lightning flung over your head, come to us, soaring! With the rainbow flung over your head, come to us, soaring!».

К записи второго альбома «Contact» Симеон научился играть на банджо и стал сам писать тексты песен; от полуабстрактных образов песни Silver Apples сместились к классической тематике «о любви» — конечно, в весьма своеобразной манере. Здесь метафорой любви становится пространная (и, на мой взгляд, очень сильная) формулировка «I have smiled inside the storm, I’ve burnt my fingers on the sun».

Банджо, вступающее в игру в песнях «Ruby» и «Confusion», неожиданно превращает музыку Silver Apples в какое-то амфетаминовое кантри, где собственно песни были каким-то непостижимым образом порезаны на куски, заново склеены в другом порядке и запущены на проигрывателе с неправильной скоростью. Во второй песне настойчивые выкрики «Confusion! — Revolution!» загадочным образом рифмуются с «Complication! — Constipation!» у The Monks, которых Silver Apples образца «Contact» странным образом напоминают, с той скромной разницей, что первые сочетали с десяток популярных жанров поп-музыки, а вторые — вылезли будто бы ниоткуда.

Третий альбом группы — «The Garden» — не был издан в 1970 году из-за проволочки, связанной с деятельностью выпускавшего их лейбла Kapp. Лейбл вошёл в состав MCA Records, а новые боссы издавать альбом не стали; в итоге он вышел только в 1998-ом, когда у группы случился реюнион. Парадоксально, что «The Garden» вышел более сложным с точки зрения структуры и звучания, но более простым стилистически, чем первые два альбома. Здесь Симеон потрудился над созданием сложносочинённых композиций, настоящих музыкальных ландшафтов (как бы пошло ни звучало это выражение). Монотонный гул сменился чётко обозначенной мелодикой, абстрактные словоформы — едва ли не сюжетными песнями.

Сложнее — не значит лучше; если «Silver Apples» и «Contact» звучали удивительно и революционно, то «The Garden», выйди он, как запланировано, в 1970-ом году, стал бы просто занятной игрушкой, оригинально обыгрывающей уже известные образы тогдашней рок- и поп-музыки, а также пионерской электроники во главе с теми же Перре и Кингсли. Окольными путями и на этот альбом прокралось кантри – но здесь уже скорее в натуральном виде и даже с названиями, похожими на аутентичные («John Hardy» и «Mustang Sally»). Интереснее всего звучит серия футуристических инструменталов, объединённых словом «noodle» («Cannonball Noodle», «Cockroach Noodle» и проч.) — лучшие из них неожиданно напоминают восьмибитную музыку, которая станет модной как раз через несколько лет после того, как «The Garden» всё-таки выйдет.

На последующие двадцать лет оба участника Silver Apples пропали из поля зрения всех возможных источников информации. Незавидная участь для людей, потенциально равновеликих, скажем, Лу Риду с Игги Попом! Но так вышло, что, во-первых, Симеон оставил попытки заниматься музыкой, и во-вторых, что у Silver Apples не появилось прямых последователей. Изощрённое экспериментирование Симеона быстро обесценилось: совсем скоро стало возможно добиваться похожих результатов гораздо более простыми методами. Ну а конструирование собственных инструментов интересовало из мейнстримовых музыкантов разве что Роберта Фриппа.

В 1994 году немецкий лейбл TRC, не покупая никаких прав, издал два первых альбома Silver Apples на CD. Через два года на волне вдруг появившейся сдержанной популярности Симеон (судя по всему, все эти годы посвятивший современному искусству) вновь начал записываться, а чуть позже — и выступать под вывеской Silver Apples. В 1997-98 он выпустил два альбома: песенный «Beacon» и экспериментальный «Decatur». Второй практически не представляет интереса – это смутное звуковое полотно сильно проигрывает половине современной ему электроники; «Beacon» же — грустная, но небезынтересная попытка наверстать упущенное. К новому материалу на этом альбоме добавлены три заново записанные песни из шестидесятых. В осовремененном звуке они звучат как-то неожиданно трагично.

«Life is full of important things, life is full of necessary things» — в исполнении примерно шестидесятилетнего Симеона эти слова звучат гораздо тревожнее и мрачнее. А более выверенная и качественно спродюсированная, чем на «Contact», аранжировка песню делает не лучше, но страшнее.

В 1998-ом в группу ненадолго вернулся Дэнни Тэйлор. У него на чердаке нашли единственную сохранившуюся копию альбома «The Garden», который и был издан в том же году. Тогда же после одного из концертов реюниона музыканты попали в аварию, в результате которой Симеон сломал шею и несколько лет был парализован. Дэнни Тэйлор умер в 2005-ом году в результате инфаркта.

Казалось бы, история закончилась, и Silver Apples накрепко застряли в своём времени. Официальный сайт группы, свёрстанный по моде конца девяностых («Нажмите на эту кнопку, чтобы увидеть фотографии!»), с гордостью рассказывает о том, что дебютный альбом группы десять недель держался в Billboard-овском чарте. Группа Portishead копирует «Oscillations» так, как будто никто не видит.

В этот самый момент на Москву сваливается концерт Silver Apples. И тут мы возвращаемся к тезису из начала текста: не хочется и не можется воспринимать Silver Apples как явление, запертое в своём времени и контексте. В большинстве случаев приезд артиста, записавшего свои лучшие вещи сорок лет назад, воспринимается с ироническим снисхождением: ну, сходим, послушаем, уважим старичка. Я искренне надеюсь, что Симеон не станет очередным ностальгическим аттракционом, каких в Москве в последние годы было немало. Даю установку: 13 ноября музыкальный коллектив (!) Silver Apples сыграет по-настоящему выдающийся концерт без поправки на возраст.