ДОМ  "Длинные руки". День второй. Те же и Сингапур

Второй день фестиваля "Длинные руки" ознаменовался неожиданным выходом на сцену дюжины оркестрантов, которых в программе не было.

По расписанию, открывать второй день должен был московский композитор Владимир Мартынов; он его, собственно, и открыл, но только вербально. Рассказал о недавнем приезде в Москву музыкантов из Сингапура, которым предстоит 5-го октября играть концерт в зале им. Чайковского, и решительно подвел черту: упускать такой шанс нельзя. На этом выступление Мартынова и закончилось.

Сингапурский оркестр - полноценная вещь в себе: беспроигрышное название Singapore Indian Orchestra & Choir содержит в четырех словах все, что надо знать о коллективе. Правда, его менеджер подчеркивает, что он не просто оркестр и хор, а принадлежит общественной организации под таким же незамысловатый названием "People's Association" (объединение людей). Что ж, наверное, это и правда важно.

Одетые в национальные костюмы музыканты расселись по сцене ДОМа, откуда пришлось стаскивать рояль, разложили свои невообразимые инструменты - и уже под гортанную вступительную речь красавца-вокалиста уже понемногу задудели и зазвенели. Россия на этом вечере тоже была представлена, да еще как - с сингапурцами вышел играть камерный ансамбль Opus Posth под управлением скрипачки Татьяны Гринденко, один из флагманов отечественной "новой музыки", и до последнего было неясно, кто же будет главным в этом союзе исполнителей и что же, собственно, будет исполняться.

Здоровый смех аудитории вызвало появление дирижера: тучная женщина весьма бальзаковского возраста и небольшого роста была представлена как "мисс Лолита далее-неразборчиво". Позже выяснилось, что все-таки миссис Лалита Вайдианатан (Lalitha Vaidyanathan). С классикой русско-американской литературы и соответствующими разделами порносайтов гости оказались явно незнакомы, потому что в ответ на улыбки слегка испугались и поспешили уверить зрителей, что дирижер работает с оркестром аж с 1984 года. А потом - началось.

Сборная Москвы и Сингапура исполнила пять композиций, ограничившись индийским фольклорным материалом без примесей какой бы то ни было "новой музыки". Opus Posth, разумеется, расширил звуковую палитру оркестра (в традиционном индийском наследии контрабас и виолончель, прямо скажем, достойной ниши не занимают), но на переосмысление содержимого не претендовал. Наверное, оно и правильно: индийцам было что сказать и без экспериментов. Хотя их "фронтмен" старательно позиционировал ту или иную композицию как типично южную или типично северную, публика больше заинтересовалась явной семейственностью происходящего: первая рага представляла собой молитву богу слонов по имени Ганеша, вторая - молитву его брату с именем абсолютно непроизносимым, третья - молитву их маме. К четвертой должен был, по логике, появиться и папа. Ничего подобного. К папе была обращена последняя, пятая рага, и о папе наверняка слышали многие: его зовут Шива.

Индийская музыка а-ля фильмы "Танцор диско" и то, что играет Сингапурский Индийский Оркестр И Хор - вещи, разумеется, разные. Бедрами никто не вилял, вокальные партии были состыкованы с инструментальными на равных правах, а задаваемые дирижером ритмы заставляли чесать в затылке: какие там семь или девять восьмых, дорогие россияне! Миссис Лалита легко вела свою команду через такие размеры, что у любого барабанщика волосы встали бы дыбом. Представители Сингапура и Москвы с самого начала взаимодействовали на удивление удачно (начав уже в первой композиции с взвешенного, лиричного дуэта европейской и индийской флейт), а к середине выступления показали по-настоящему потрясающее взаимопонимание. Европейцам всего за несколько дней совместных с гостями репетиций удалось выучить длинное, минут в пять, вокальное проведение темы в том невообразимом индийском стиле, который представляет собой произнесение чего-то вроде "та-та-та, та-ти, та-та, та-ти-та" на донельзя выломанный размер. Дирижер, естественно, помогает держаться в этом размере; и даже более того, общая "спевка" начинается не сразу на космических скоростях, а поднимается до них постепенно, от простого к сложному; но все равно достижение семерых российских музыкантов, умудрившихся ни разу не заскочить со своими партиями в мгновения тишины, вызывает благоговейный трепет.

И хотя начало этого концерта получилось немного замятым (естественные шевеления в публике по причине смены программы, казус с Лолитой, долгие реверансы индийца-ведущего и не самое энергичное начало первой вещи), к середине выступления слушатели были уже крайне довольны, а к концу устроили настоящую овацию, которая длилась минут пять-десять. Многие, впечатленные неожиданным этническим сюрпризом, даже решили не перебивать полученные впечатления и ушли со второго отделения, когда на сцену опять взгромоздили рояль и все-таки зазвучал фортепианный минимализм в исполнении швейцарца Ника Барча (Nik Bartsch).

Индийскую музыку сложно описать. Сложно уже потому, что она отличается от европейской по слишком многим параметрам: исполняется в других гармониях, с применением других мелодических решений, в других ритмах, на незнакомых инструментах. Еще сложнее потому, что в этот вечер ее играли настоящие мастера и она достигала души слушателей, минуя рассудочные фильтры и оценки. Ее остается только слушать, открыв рот, и судорожно цепляться за что-то знакомое: вот они заиграли в ровные четыре четверти; вот партия флейты напомнила типично кельтские мелодические кольца, заворачивающиеся сами в себя; вот двухголосье соответствует нашим представлениям о том, что такое двухголосье. Но за каждыми четырьмя четвертями следует ритмический вылом, а за каждым псевдо-кельтским соло - какой-нибудь сюрприз вроде исполнения ведущей партии на чашах с водой. Теоретически у нас это тоже иногда применяется - вспомним бутылки, в которые налита вода, и умение отечественных клоунов играть на них простенькие мелодии. Только почему-то у нас бутылки, клоуны и простенькие мелодии, а у них чаши, вполне серьезные девушки и молитвы богам слонов. Азиаты, одно слово.