ФЕСТИВАЛЬ  Дневник Roskilde Festival. Дания, июль

30 июня - 3 июля 2005, Дания.

Роскилле - миниатюрная станция на полпути в небеса обытованные, городок-игрушка в получасе езды от Копенгагена. Фестиваль в Роскилле проводится без малого лет тридцать. В "бэнд-листе" за 71-й - двадцать коллективов, всякий джаз, фолк, рок, вдохновленный Вудстоком. Впрочем, пять лет назад мирную датскую дыру постигла нежданная трагедия: толпа растоптала девять молодых разгильдяев во время выступления Pearl Jam на фестивале. Сегодня ненавязчивая безопасность и отлаженная инфраструктура - конек Роскилле: примитивная сантехника стационарных туалетов коренится в земле - в небеса летят куплеты и пальцы буквой "V" одновременно с шести сцен мега-фестиваля.
В первые дни июля в городе-игрушке почти невозможно встретить людей без оранжевых браслетов "Roskilde Festival". Их - тысячи.

День первый: Европа ходит в кедах, лосинах и килтах.

На центральной улочке, пешеходной Algade, раскинулась живописная барахолка: люди с хитрыми лицами иммигрантов и хиппи втюхивают европейским мальчикам и девочкам незатейливое тряпье, бусы, браслеты - напоминает блошиный рынок, он диссонирует с уютом бюргерского городка. В отеле нам говорят, что до фестиваля - минут двадцать пешком по Kogevei, однако мы только что вернулись из Копенгагена и опаздываем на Athlete; идем к вокзалу ловить такси. На стоянке - приличная очередь... К нам подсаживается темноволосый паренек - говорит, так "cheaper" и тут же спрашивает: вы русские? Я говорю: да, как ты догадался? Он: ну, акцент смешной - у меня герлфренд русская была. "East or west?" - спрашивает таксист.
Подъезжаем к западному входу, показываем билет - невзрачную пластиковую карточку; на запястье закрепляют браслет. Спрашиваю у попутчика: where are u from? Новая Зеландия - говорит. Oh my God! - Из Новой Зеландии - в Старую! Договариваемся встретиться на Le Tigre - однако про Odeon Stage, где в 21-30 должны выступать "американские феминистки", мы забудем - то ли из-за Акустической Юности, то ли из-за шведской попсы.
(Hey, a guy from New Zealand! (If u'll ever read this text) I want you to know: it's a pity that we didn't meet you. I hope you had nice time!)
Odeon - самая дальняя сцена. Оранжевый - официальный цвет нынешнего Роскильде (номинально главная сцена - Orange Stage). Волонтеры, завернутые в оранжевую форму, которая похожа на спасательные жилеты, терпеливо объясняют нам маршрут в Odeon - тем не менее, на расслабленных лондонцев Athlete мы опаздываем. Авторы хита про то, что "каждый хочет быть звездой рок-сцены", уже подобрали гитары и с "рок-сцены" ретировались. Нам не остается ничего иного, как ждать Sonic Youth. Однако прежде, по дороге на Arena Stage, нам не удается миновать Orange - ибо там творится настоящий датский-дадаистский хип-хоп (или, точнее, рагга).
Про группу Ikscheltaschel не знает allmusic - а их заводят с самой большой сцены, и тысячи, как мы, прохожих, останавливаются-завораживаются птичьим языком (не английским, не датским: что-то типа "шышел-мышел" - читай название группы). На сцене - куча-мала: смешались дети, женщины и фрики. Тем временем с Арены слышим: Pogues. Нет, это не МакГован, не ирландцы - но "пьяные колыбельные" американцев Flogging Molly так похожи на тру паб-панк с окраин Дублина!

Sonic Youth начинают ровно в 20-30. Кусок землицы перед Arena огорожен полукругом - проход справа, над ним висит светофор: как только тела станут чересчур вплотную - плоть к плоти - загорится красный, и проход закроют. Но SY - не хедлайнеры Роскилле, и светофор остается зеленым. Sonic Youth играют долго - полтора часа тугой шумной немелодичной гитарщины; и с каким удовольствием в кульминации Торстон Мур насилует гитару! Он ложится на сцену, свешивает ноги за край, и водит грифом по яйцам, несколько минут, - публика плотоядно следит за трансляцией на больших экранах; затем Ким Гордон, в коротком платьице, хватается за трубу: Сексуальность американского джем-сейшна чуть покоробила холодных скандинавов - но вежливость возобладала: аплодировали неистово, спровоцировали рецидив насилия - на "бис" соники исполнили что-то из репертуара 80-х.

Слева - самая фееричная моя фотография с фестиваля. Это Orange Stage после десяти вечера, маленькая точка под прожекторами - Joakim Berg, вокалист группы Kent. Однако фотографирую я отнюдь не его, а флаг. Ну да, прикольную мешковину "Michel Jackson is bad" - однако флаг все не дается видоискателю, и трепещет на ветру под заторможенную "Sundance Kid". Концерт Kent успешен априори, до старта (22-00: на экранах начинается обратный отсчет - "5, 4, 3, 2, 1" - скандирует толпа, и скандинавская арифметика доминирует над английской)... Роскилле - единственный фестиваль, на котором шведы согласились показаться. Модники в угловатых костюмах выливают на благодарный интернационал под сценой ушат патоки: стадионный рочок выворачивает наизнанку - душу ли, организм; и приторно-тошно, и очень любовно. Глотка по гланды забита роскильской пылью, я слышу 'блям-блям' клавишей из "Socker" и ору: "Обожаю эту песню!", а потом смотрю в скандинавское небо и думаю: "Пора на Tocotronic"... вслед что-то кричит датчанин на своем языке: вероятно, он не понимает людей, которые повернулись спиной к Kent.

Немецкий квартет Tocotronic начинает сет через полчаса после Kent, в 22.30, на самой маленькой площадке Pavilion. Однообразные риффы лиричных рокеров укачивают меня, как давешний парусник "Крузенштерн" в штиль. Мимо проходят два суровых скандинава и знаками приказывают растянуть губы в улыбку - что, конечно, диссонировало бы с действом, и я мотаю головой; рубленые лица скандинавов становятся жесткими - через минуту они сосредоточенно качают лицами в такт. Tocotronic в худшие моменты напоминают Би-2, в лучшие - Jesus&Mary Chain; но за то, что их немецкий звучит не брутально и не вульгарно, как порнофильм, а душевно, как Марлен Дитрих, - люблю.
Первый фестивальный день завершен. "За периметром" бодрствует гигантский кемпинг: пива, винища много - пьяных почти нет. Впрочем, санитары тащат клиента на носилках, лицом вниз. Мы находим восточный выход и рядом с ним остановку спецавтобусов: 15 крон - до Roskilde Train Station, 65 - до Копенгагена. На автобусах написано: "Tomorrow will still find you".

День второй и самый длинный. Роскилле закупоривается берушами.

На фестивале в Роскилле нельзя купить воды - ее раздают просто так. Под сценами стоят глубокие тазики, в них из шлангов подают тугую струю, в тазиках плавают белые пластиковые стаканы. Каждую минуту волонтеры отправляют новую порцию воды в аудиторию. Люди с лицами иммигрантов и хиппи собирают пластиковые стаканчики из-под туборга - из-под воды не берут никогда: очевидно, это отработанный материал. С душем в Роскилле туго: недавно в дневнике одной американки я прочла, что за четыре дня ей удалось помыться всего один раз (в Роскилле пыльно - и это фатально; я меняю обувь каждый день).

Мы заходим в Metropol (вотчина электронщиков), когда там заканчивает перфоманс датский мульти-инструменталист Mikkel Hess, он же Hess Is More. Понять происходящее поначалу трудно (ибо в Роскилле не так много чудаков от экспериментального арта): на сцене девушка поет мужским голосом трип-хоповый блюз. Позже я куплю альбом "Tip Top Dynamo", и станет ясно, что блюз назывался "In The Fridge", а Хэсс - ловец звуков (см. клип "Boom man") и поклонник советского китча ("Ой! Товарищ, покупай мой альбом" - написано на развороте). Девушка раскланивается, и из закулисья выходят мужики в белых халатах. Один из них - вероятно, сам Хэсс - прыгает в разреженные ряды аудитории, и выталкивает на сцену пяток случайных зрителей. Их тут же обряжают в халаты и вручают всевозможный хлам: DIY-сопелки, -дуделки и -скрежеталки. Группой Ensturzende Neubauten быть нетрудно! Европейцы, в отличие от русских, - дивно ритмичные люди: спонтанные "музыканты" мгновенно образуют немного неслаженный индустриальный бэнд. И однако же действо напоминает не додекафоническую пьесу Шенберга - а разгильдяйский рок-сейшн!

Исландец Mugison, кумир Калашникова и one-man-band, рычит в соседнем Pavilion: "Are you ready?", и в одиночку производит шума лишь вполовину меньше, чем Death From Above 1979. Mugison похож на спятившего Тома Уэйтса.

В 15-00 в том же Pavilion - канадские девушки The Be Good Tanyas: они впервые в Дании - и, впрочем, впервые в Европе. Их тоскливый фолк обрамлен мандолиной и контрабасом.
Odeon в 15-15 плавится от невыносимо медленного doom'а: на сцене люди в оккультных одеяниях, американский дуэт Sunn O))), а также австралийский "авант-гитарист" Орен Амбарчи (Oren Ambarchi). Спустя несколько минут к ним присоединяется венгерский вокалист Аттила (Attila Csihar) и начинает выпевать мрачные мантры - он похож на злого шамана. Формально Sunn O))) напоминают наших якутских деятелей, однако по мощи американцам нет равных. Я подхожу к сцене и попадаю в опасную зону низкочастотных вибраций - мне моментально становится плохо. Люди закупоривают уши берушами (привычный девайс в Роскилле) и получают свою порцию фильтрованного металла-на-транквилизаторах... Вы когда-нибудь видели, как на СКИФе какой-нибудь японец играет злоебучий нойз, и люди сбегают из зала, словно трусливые тараканы? Вот так же сбегают с Sunn O))).

И нам бы чего полегче, например, - построковых модификаций М83. На сцене - синтезатор, в который почти врос... терменвокс?! Судя по манипуляциям гитариста, я не ошиблась - французы-таки пользуют изобретение Льва Термена. M83 играют музыку перманентного катарсиса: мы смотрим сет целиком, не в силах уйти куда-то еще.

Между тем, в 18-00 в Metropol заводят свой офигенный диско-хаус Captain Comatose - но я иду в Odeon, смотреть на бостонцев Isis: они актуальнее Tool, и их прошлогодний альбом "Panopticon" "вдохновлен французским философом Мишелем Фуко". Музыка имманентного апокалипсиса, и тем не менее я возвращаюсь в Pavilion, где с семи вечера читают политические отповеди кайфовые американские хип-хопперы The Perceptionists.

The Tears - это ни кто иные, как Бретт Андерсон и Бернард Батлер. За новостями осколков Замши я не слежу, и про Tears не знала - но удовольствие видеть настоящего beautiful one иже с ним предвкушала заранее. Итак, мой спутник идет в Odeon на The Dears (эти канадцы - мульти-британские; впрочем, за всеми влияниями, сдается мне, стоит одна, как монолит, фигура Моррисси), а я иду в Arena на The Tears - с чувством юмора у организаторов все в порядке.
На сцену стремительно выбегает Батлер, а затем - Сам, дивно гибкий, жеманный и стремительный. Музыка? Ах черт, ее никто не слушает - впрочем, всегда есть чувство, будто вот-вот "дадут суэйда". Бретт в ударе: он танцует, срывает с себя рубашку, ложится голыми мышцами на сцену, поливает публику водой: "Will you post this pictures to Internet?" - кричит мне какая-то датчанка, указывая на обнаженный торс Андерсона на дисплее моего люмикса. Я киваю - а Бретт исчезает: толпа бросается к заграждению: Бретт сиганул под сцену и теперь прохаживается, виляя бедрами, меж волонтеров, едва касаясь ладоней фанатов.
После "биса" Батлер все не хочет уходить - тянет жилы из гитары; к нему подходит второй гитарист, легонько похлопывает по плечу, Бернард навешивает на того шиворот-навыворот свой фендер, они уходят. Остаюсь с ощущением, будто едва успела под раздачу: этот почти-Suede - одно из лучших рок-шоу в моей жизни.

После The Tears договоренность такая: мой спутник смотрит Other Sides Of Sonic Youth, а я, накушавшись шумами накануне, как бы ставлю галочку напротив курьезного пункта Black Sabbath на Orange Stage. Оззи - хедлайнер Роскилле. Я отслеживаю пару песен на экранах (подойти к сцене ближе, чем на сотню метров, затруднительно) - становится скучновато, ухожу. Впрочем, скрыться от Оззи трудно: звук с Orange проникает в каждый закоулок фестиваля. Переорать его могут только канадцы Death From Above 1979 - они начинают в 23-00 в Pavilion. Чертова ритм-секция - басист и ударник - звучит громче, чем полноценный трэш-металлический бэнд. Поет ударник, его зовут Себастьян. Он в кепке, а между песнями вопит в мегафон - "что, слушали Black Sabbath? А я пару недель назад видел Deep Purple!". Тяжелая, сырая Смерть.

После - единственный раз за весь фестиваль - захожу в этнический шатер Ballroom послушать Femi Kuti, а затем сразу в Metropol, где в полной темноте происходит дуэт Autechre. Британцы играют одну непрерывную конструкцию, под которую люди танцуют - но впору умирать. Мои ноги к полуночи болят сильнее, чем у андерсоновской Русалочки - в них словно вонзили много маленьких кинжалов: дает знать плоскостопие. Однако услышать "живых" Autechre - дело чести, и я выстаиваю часовой сет до конца.

Последними на сегодня в программе значатся Mew в Arena, и одновременно с ними в Odeon - один из проектов Майка Паттона Maldoror. Паттон - моя боль. Забегая вперед, скажу, что в итоге увидела лишь один из четырех (!) проектов, с которыми он приехал в Роскилле, ибо Fantomas 2-го июля выступал одновременно с Девендрой Банхарт, а тандем Kaada/Patton - одновременно с Interpol 3-го.
Мы идем на датскую группу Mew! Несмотря на поздний час (2-00), ее любят больше, чем Sonic Youth или The Tears: под сценой не продохнуть. Mew - моя вторая после M83 реабилитация: рафинированный, чуть курьезный, однообразный поп-рок - нежный, как белый пористый шоколад.

С автобусной остановки в 3 утра можно уехать разве что в Копенгаген - хитрый водитель предлагает нам так и поступить, а там, мол, на электричке полчаса до Роскилле (это как если поехать из Купчино в Пушкин через Московский вокзал). Я говорю: в ногах завелся собственный ад - будем ждать такси, но в пятом часу утра, когда рассвело, сдаюсь. Мы идем, пешком, по Kogevei, по спящему Роскилле - в голове гудит что-то вроде Sunn O))).

День третий. M-Ii-Aa-Uu!

Я делаю пометы в программе - с альтернативами бегства: не понравится Девендра (Devendra Banhart) - шементом на Fantomas; Roots Manuva начинают почти одновременно с Eskobar, а Patton/Rahzel лишь на полчаса раньше The Raveonettes... Рядом люди раскрывают программки с такими же пометами: любопытно наблюдать совпадения.
Перво-наперво я хочу сходить на Angu - черт знает, кто это, но он из Гренландии! Сам похож на якута, свои love-songs a la Travis на английском записывает в Копенгагене. Купила пластинку этого "хорошего человека" - но идти к полудню в Pavilion на чудо глобализации сил в себе не нашла.

К четырем приходим на Девендру Банхарт (Devendra Banhart). На сцене появляются Devendra's group - мужики, похожие то на Леннона, то на молодого Макаревича. Сам Девендра похож на обитателя соседней Ballroom - в этнической рубахе, джинсах, шлепках - худой, как Бретт Андерсон (и если Бретт - звезда глэм-шоу, то Девендра - собирательный образ нео-хиппи). Сначала он сидит на табуреточке, бренчит и бубнит, а затем скидывает рубаху и гуттаперчевым телом производит забавный, раскованный танец. 'Чак-чак-чак - мое новое любимое слово', - говорит Девендра и тут же импровизирует песню про "чак-чак-чак" (очевидно, это датское слово - Андрей позже предположил, что оно означает "еще"). Девендру не хотят отпускать! Публике известно, что более одного 'биса' в Роскилле не случается - а Банхарт на совесть отработал свои 1.15, однако народ, как один, скандирует "please, one more!" - О, я не знаю, - говорит ведущая. - Девендра? Нет, он уже ушел... Девендра свешивается со стенки, отгораживающей закулисье от публики. Впрочем, мы видим его не в последний раз.

Прежде, чем пойти на Roots Manuva, заглядываю в Metropol, где играют датчане Efterklang - они в меру милы, похожи на Hood. (Вроде бы играли пару дней назад на джазовом фестивале в Копенгагене вместе с Мэтью Гербертом)

В 18-00 на Арену выходят Roots Manuva, давеча не доехавшие из Москвы. На поверку негры в белоснежных одеждах оказываются чудовищно скучными - вчерашним The Perceptionists они и в подметки не годятся. Остается следить за прожекторами: их на потолке - мириады. Согласно сложному плану, они крутятся без устали, обильно поливая сцену всеми оттенками радуги - похоже на скопление гигантских растревоженных коконов.
По дороге с Arena через Orange Stage слышу знакомое "Learn to fly" - поднимаю глаза: на экранах - физиономия Грола. Через три часа после Foo Fighters на Orange выйдут Green Day - однако я в эту славную минуту буду жевать пиццу в пустом бивуаке.

"Там, за сценой, два очень странных человека," - в Pavilion в 20-00 врываются The Dresden Dolls! Он - в гриме Пьеро, в женских колготах, шортах и шляпе: дубасит по ударной установке так, что вскоре тарелки и барабанчики летят в разные стороны. Она - в полосатых гольфах и коротком платье; садится за синтезатор, раздвигает ноги и поет. Одна поправка: они не немцы и не White Stripes. Панк-кабаре как оно есть. "Мы после концерта где-нибудь здесь будем - подходите, если что", - говорит Аманда. Увы, в 21-00 в Метрополе начинаются Royksopp; после норвежцев я побегу за диском дрезденских кукол - но продавец закатит глаза: "ну такое хорошее шоу, говорят, было: sold out".
Быть очевидцем Royksopp, тем не менее, - колоссальное счастье. На танцполе тел - под завязку: волосы соседа наматываются на твои зубы - это оттого, что рот открыт в улыбку. Но европейцы - дивно чинные люди: никто не изобразит на лице неудовольствие; никто не сделает замечание; драка - нонсенс. Когда Royksopp играют "Elpe", танцпол похож на резиновый мячик; на "Poor Leno" жгут зажигалки. Разве что-то может быть лучше, казалось бы?.. но в 23-00 в Odeon - Patton/Rahzel. Это - пародийная квинтэссенция Роскилле: от хип-хопа до Оззи. Rahzel - негр, вокалирует дай Бог; и все же Бог - это Паттон. На сцене помимо этого дуэта - ящик; в агрегат встроен в том числе сэмплер. Шарманщик-Паттон ловко манипулирует кнопками-рычагами: понять, где заканчивается шарманка и начинается живой голос, не всегда возможно. На бис Лучший Голос Этой Планеты а капелла исполняет что-то 'по-фэйтноморовски', а затем просит зал: "Скажите мне миияяу!" Зал послушно мяучит. "Скажите гав-гав-гав!" Зал лает, после чего Майк выдает таакую трель... Зал ржет, Паттон делает расстроенное лицо и уходит.

В программе явно путаница: Four Tet должен играть в Metropol, а немцы Alt Er Ego в Pavilion. Впрочем, Four Tet потерялся бы в Метрополе - он такой камерный, что на пустынной сцене, подсвеченной лэптопом, не хватает лишь жирной коптящей свечи, для аутентичности, или эклектичности, - кому как. Kieran Hebden, человек-Four Tet, молчит и сосредоточенно смотрит в монитор. Людям немного неуютно в этой интровертной музыке - однако мы помним и чтим Fridge. Это все на сегодня, мы идем к восточному выходу и по дороге натыкаемся на Duran Duran.

День четвертый, и последний. Роскилле пахнет мочой.

На территории фестиваля много разнообразных туалетов и писсуаров - первичных признаков цивилизации, однако молодые люди отливают, не стесняясь, где придется. Женская очередь в туалет - рядом юноши отливают. Концерт в Odeon каких-нибудь Futureheads - рядом юноши отливают. На четвертый день Роскилле пахнет мочой. В остальном этот фестиваль - большая барахолка и общепит. Кроссовер различных кухонь - от блинов до острых макарон (кондиция очередной бадьи лапши сопровождается аплодисментами); free internet; киоск, в котором есть абсолютно все фестивальные группы - что весьма кстати, ибо в местных музыкальных магазинах многого не сыскать (я покупаю Hess Is More, Mugison, The Be Good Tanyas, Death From Above 1979, Ikscheltaschel, The Perceptionists, Isis, Sunn O), что-то еще - типа "please, this one: oh, I forgot about this guy!"). And so on, so on, so on. В конце концов, одурев, приобретаем зачем-то Soundvenue - чудесный толстый журнал о музыке... на датском языке. Забавный фетиш: картинки поразглядывать, дисочек (сборник преимущественно электронных деятелей) послушать.
Между тем, наступил самый напряженный день Роскилле: моя персональная программа подразумевает быстрые ноги во имя полноценного удовольствия. Любимые коллективы выступают нон-стоп без перерывов на разных сценах.

13-00, Pavilion. На сцене стоит арфа. "Beautiful Lady" Джоанна Ньюсом (Joanna Newsome) смело ступает на край и а капелла, без микрофона, поет, затем садится на табуреточку за арфу. Джоанна похожа на Бьерк - трогательная и нелепая. Она перебирает струны, поет, смеется, и говорит: "I've got some friends onstage"... Выходит Devendra's group - спустя пять минут, исполнив песню, уходит, и на прощание каждый целует Джоанну. В макушку.

14-00, Odeon. The Futureheads похожи на активистов студенческого профсоюза: в строгих костюмах - все, кроме полноватого очкарика Барри. "Давайте поиграем в игру - это очень простая игра, - говорит Джафф. - Те, кто справа, - вы за Барри. Остальные - за Росса". Барри канючит: "О, ну полюбите меня на несколько минут!". Чя половина переорала - неясно, и футуроголовые довольны. Они играют прошлогодний альбом целиком: "О, а сейчас будет наша единственная тихая песня..." - "Danger.. Water!" - орет зал.

15-00, Pavilion. Чудесной синт-панковой группе The Faint не повезло. Безукоризненно отлаженная махина фестиваля дала сбой: в павильоне ремонтировали один из микрофонов. Лузеры из Омахи выходят на сцену минут на 20 позже положенного - по мере действа звук становится все хуже. Сет Faint длится всего полчаса - они успевают исполнить треть 'Danse Macabre'. Люди упрямо не танцуют. Напоследок гитарист озлобленно пинает динамик и переворачивает микрофонные стойки. Аудитория виновато просит 'please, one more' - но 'one more' группы Faint мы увидим лишь спустя несколько часов - в составе проекта Bright Eyes.

16-00, Odeon. Зато задорным брайтонцам The Go! Team хорошо: 'Поднимите руки те, кто слышит нас впервые!' - лес рук, и танцуют все. (кто там поет? хор мальчиков-зайчиков? - я шла в Odeon в недоумениях. Поет вертлявая негритянка! Но дети тоже есть - подростки, за синтезатором и ударными, если не путаю. Затем девочка-барабанщица трогательно исполняет одну из песен) Этот cinematic-hip-hop-черте-че-коллаж - самое веселое событие Роскилле.

17-00, Orange. Больше или меньше? потерялись бы неприехавшие Mars Volta на стадионной площадке Orange? Их замена - соотечественники And You Will Know Us By The Trail Of Dead - потерялись, как щенки в пустом океане. Между тем, если верить пре-фестивальным новостям, Trail Of Dead были 'счастливы выступить перед Мистером Уилсоном' (Брайаном), ибо на их последнем альбоме есть песня-посвящение великому пляжному мальчику. Я уговариваю себя потерпеть - а то и полюбить Trail Of Dead, но увы - спустя 20 минут мне становится скучно на этом монотонном шоу с двумя барабанщиками. Народ активно сваливает на соседнюю сцену - там уже полчаса как Bloc Party.

17-30, Odeon. Сначала в Bloc Party летит лифчик. Kele вешает его на микрофонную стойку. Затем в Bloc Party летят трусы. После между сценой и залом завязывается диалог: Kele грозится кому-то 'трусы не отдать' - Гордон ржет 'о, так это были мужские трусы?!' Трусы летят во владельца. Стопроцентный пост-панк.
19-30, Odeon. Я люблю Bright Eyes (унылая пауза). Конора Оберста все еще поминают как вундеркинда - однако третий десяток он разменял полдесятилетия назад. Bright Eyes в Роскилле - это сограждане Faint без вокалиста плюс Конор. Человека, похожего на Брайана Молко, не я одна в Европе люблю. Оберст - отнюдь не акустический и не меланхоличный - скачет по синтезатору с самоуверенностью, какой не было даже у Бретта с Девендрой. Вероятно, Конор - новая американская звезда.
20-45, Arena. Я и от Interpol ничего такого не ждала,- ну подумаешь нью-йоркские модники, мне Joy Division дороже... А они как вышли со своими рифлеными причесочками, костюмчиками - и душу вынули. Причем звучат точь-в-точь по-альбомному. Я приезжаю в Питер и срочно слушаю "Antics"...

До свидания, Роскилле - теперь ты похож на славную помойку. Когда заканчивается, невозможное для продления, хорошее что-то - грустно. Впрочем, по-настоящему грустно станет, когда закончится жизнь и начнется смерть. А сейчас все ok, и мы ждем следующего лета. (фестивальный браслет ношу, пока не обветшает!).

29.07.2005, Юлия ГАЛКИНА (ЗВУКИ РУ)