Долгие годы близкая русскому сердцу рок-бардовская акустика на столичной сцене была представлена довольно слабо. Последний шанс даже при наличии Рыженко никогда не был и не пытался быть рок-коллективом. Умка пела где-то на Гоголях и всегда оставалась пусть культовым, но чисто хиппистским явлением. Что же касается акустики раннего Крематория, то Григорян и Троегубов, отбросив ненужную философскую многомерность, попали со своими алкогольно-эротическими зарисовками из жизни друзей-собутыльников и соседей-аутсайдеров в самую точку. Несомненная рок-эстетика при явной интеллектуальности, сдобренной немалыми дозами черного юмора, - время требовало именно этого.

Мы всегда помнили о том, что настоящее искусство рождается не там, где чисто и светят прожектора, а в андеграунде - где бычки сигарет, пустые бутылки и грязь, - обозначил спустя годы художественное кредо группы Армен Григорян.

Очарование раннего Крематория во многом определялось не только мрачной красотой и необходимой долей цинизма, но и разительным контрастом во внешнем облике музыкантов. Худой, бледно-хипповатый, напоминающий то ли санитара морга, то ли бомбометателя, задумчивый прагматик Виктор Троегубов и вызывающе-чернявый романтик Армен Григорян с лицом кавказской национальности (что в те годы в большей степени было синонимом успеха, нежели опасности) составляли, что там говорить, эффектную пару. Прочувствованное двухголосие тандема Григорян-Троегубов творило чудеса и превращало прозу алкогольных хэппенингов и хмурые загробные напевы в изысканный декаданс.

В начале 80-х Армен Григорян и Виктор Троегубов играли традиционный хард-рок с английскими текстами, причем каждый - в своей команде. Шло время, и русскоязычных песен у тандема студентов Авиационного института становилось все больше. Поначалу эти композиции считались побочным продуктом и воспринимались как стеб. Но все чаще в дружеских компаниях стали звучать просьбы спеть ту или иную песню. Тем более что каждая имела вполне конкретную привязку, прототип или героя, и это обстоятельство делало их исполнение особенно личностным и естественным.

Источников вдохновения у музыкантов Крематория насчитывалось немного. Они были знакомы с творчеством Мифов и Юрия Морозова, чьи альбомы более соответствовали представлениям друзей об отечественной рок-музыке, чем, скажем, вполне предсказуемая к тому моменту Машина времени , - но еще не знали ни Гребенщикова, ни Майка и, скорее всего, не были знакомы с достижениями английского фолк-рока: даже сейчас творчество групп типа Incrediblе String Band или Fairport Convention остается музыкой для избранных...

Тем не менее песни Крематория , написанные к тому моменту, были действительно хороши. Это подтверждает их долгая и счастливая жизнь - поскольку исполняются они группой до сих пор. Именно тогда был заложен музыкально-идеологический фундамент Крематория, работавший на группу все последующие годы - c привкусом портвейна и Таниного поцелуя на губах, гадким холодком слежки за спиной и жжением в горле, как от пороха или золы.

...Первая попытка зафиксировать свои песни была осуществлена Крематорием в профессиональной студии Театра Советской Армии еще в 83-м году. Однако по причинам технически-мистического характера успехом она не увенчалась. После пожара, случившегося в разгар сессии на малой сцене армейского театра, звукооператор был отправлен в действующие войска, и записать свой Smoke On The Water Крематорию тогда так и не удалось.

Но нет худа без добра, поскольку именно это огненное наводнение предопределило будущее веселушно-чернушное название коллектива. Кстати, по версии Троегубова, Армен Григорян сначала возражал против такого провокационного хода. И только лишь по-шелленберговски полностью и искренне дозрев до того, что это его собственная идея, согласился именовать группу Крематорием .

Спустя полгода музыканты самой несчастливой московской рок-группы все-таки нашли возможность зафиксировать свои кладбищенские нетленки. Не без помощи анонимного спекулянта-сводника два первых альбома были записаны Крематорием в студии Театра имени Маяковского у звукооператора Игоря Меркулова. Дебютные Винные мемуары получились хоть и свежими с точки зрения текстовой фактуры, но весьма расхлябанными по музыке. Неудивительно, что часть песен из них вскоре перекочевала в Крематорий II - судя по всему, авторы подсознательно ощущали как недостатки первой записи, так и реальный потенциал этих опусов.

Сырость исполнения Винных мемуаров отчасти компенсировалась глубокомысленным заполнением пауз звуками хрюкающих свиней и блюющих людей. Появление искусственных и естественных шумов носило скорее характер спонтанного прикола, а не продуманной режиссуры. В одном месте мы явно перетянули со стрельбой из автомата, - вспоминает Троегубов. - Потом приходилось объяснять, что стреляли до тех пор, пока не поубивали всех козлов . Концептуализм тогда буквально витал в воздухе, и его невидимые флюиды заряжали, пробирались во все подряд, чего касалась рука художника или музыканта.

Запись обоих альбомов производилась на стандартный двухдорожечный STM - серую, уродливую мечту меломанов 70-х. Он резко ограничивал аранжировочные амбиции группы, ориентированные на четырехканальный вариант погорелого Театра Советской Армии. Магнитофон стоял в так называемой радиорубке, а репетиционная база с инструментами находилась в другом помещении. То есть при наложении звука слышать можно было либо свою игру, либо запись, на которую предстоит сделать это наложение. Сыграв фрагмент песни, музыканты бежали через весь театр послушать результат и, восхищенные высоким искусством, возвращались назад к игре вглухую. Эффект этой бетховенщины был очевиден - непрофессионализм и разбаланс записи достиг вершины маразма, перевалил через нее и плавно опустился в область чистого кайфа.

Как говорят музыканты, гитарку-то можно было бы и настроить , - смеется теперь Григорян, вспоминая боевую молодость.

Необходимо отметить, что к моменту записи своего второго альбома музыканты Крематория еще не сыграли ни одного живого концерта. Тем не менее, несмотря на отсутствие опыта, распределение ролей внутри группы наметилось весьма четко. Армен Григорян исполнял большинство песен, играл на акустической гитаре, басу, фортепиано и дудке. Виктор Троегубов пел в нескольких композициях ( Пророк , Рейсшина ), играл на гитаре и специализировался на исполнении темпераментных гитарных соло.

Встречающиеся на втором альбоме элементы инструментального разнообразия создавались эпизодическими вкраплениями фортепиано, баса без подзвучки и литаврового барабана Александра Стива Севастьянова, имитирующего звуки ударной установки. Общее звучание группы получалось настолько оригинальным и первобытным, что его можно было идентифицировать лишь методом от противного . Как было принято писать на обложках ранних альбомов Queen, никто не играет на синтезаторе .

В отличие от Винных мемуаров саунд Крематория II расцвечивали завораживающие в своей непредсказуемости звуки альта. На альте играл некто Дима Плетнев, имевший актуальный по тем временам псевдоним Альтист Данилов , косвенно связанный с его причудливой рассредоточенностью в пространственно-временном континууме. Чтобы найти в истории рока еще одного подобного действующего шизофреника, нужно было очень сильно постараться.

Работа с Плетневым напоминала труд гипнотизера, - спустя годы вспоминает Виктор Троегубов в своих Невинных мемуарах . - Дима почти не концентрировался ни на крики Мотор! , ни на свое положение относительно микрофона, ни на что вообще. Через час после начала записи он сказал, что устал, и уже совсем перестал ориентироваться в окружающих предметах и событиях. Тем не менее нам удалось за один день записать все песни с его участием .

Плетнев внес в звучание Крематория элемент здоровой психоделии, к сожалению, впоследствии группой утерянный. Что же касается дальнейшей судьбы Альтиста Данилова , то постепенно болезнь заняла в его жизни гораздо большее место, чем музыка, и в дальнейших записях Крематория он не участвовал. А звуки скрипки, в которую позднее мутировал альт, стали фирменным знаком саунда группы.

...Во второй альбом Крематория вошло 18 композиций, создавших свой, ни на что не похожий привкус музыкального утренничка в доме вечного сна . Рок-н-роллы с удивительно красивым двухголосием Григоряна-Троегубова ( Житейская смерть ) соседствовали с бардовскими номерами ( Пророк ) и композициями, стилизованными в духе акустического Болана ( Конфуз , Я увидел тебя ). В текстах преобладали мрачные приколы ( ты никогда не станешь молодым - вот стакан, а вот вино и дым ), гробы, ведьмы, картежные неудачи, нелепые бляди и сыгравшие в ящик мужья-генералы. Помимо этого - унылые трудовые будни советских инженеров и песни городских окраин, в которых рифма проявлялась со стабильной неравномерностью. Программные композиции Лепрозорий и Крематорий открывали впоследствии все сборники и большинство концертов группы. Со времен темного хард-рокового прошлого в репертуар Крематория пришел Аутсайдер - напористый монолог героя того времени .

Стремный корабль - посвящение бокалу с изображением того самого корабля, а заодно и косякам- корабликам . Поиски сюжетов и истины на дне стаканов и стаканчиков являлись не столько творческим кредо музыкантов, сколько их образом жизни. Ты никогда не бросишь пить - у тебя не бывает похмелья , - не выдержал однажды отец Григоряна.

Посвящение бывшей подруге - типичная троегубовская вещь, объединяющая учительскую дидактичность и полудетскую наивность мировоззрения. Кроме общеизвестных хитов в музыкальном плане выделялись весьма энергично сыгранная Крепость (с очень эффектным гитарным риффом), кантри Последнее слово (переносящее атмосферу пьяных ковбойских разборок в стены советской хрущевки), а также финальная И снова ночью - гимн алкогольному одиночеству с закономерной винной передозировкой. Достойная кода для альбома группы с таким жизнеутверждающим названием.

...Ввиду того, что музыкантам хотелось зафиксировать все написанные к тому моменту песни, альбом получился очень длинным - более 50-ти минут. Желавшие его записать сильно ругались, так как альбом не умещался на сторону стандартной катушки. Александр Агеев, известный московский писатель подпольных альбомов, приобретя фонограмму за огромную сумму в 30 рублей (столько же получали корифеи типа ДК ), тут же начал дописывать песнями Крематория альбомы Юрия Морозова. Довольно быстро дождавшись положительной реакции, он постепенно стал распространять альбомы Крематория целиком. Успех этих песен в узких кругах был большой. Последовала масса приглашений на квартирные сейшена, и на какое-то время группа стала самой концертирующей единицей андеграундной Москвы.

Несмотря на все слабые по нынешним меркам места, второй альбом в наибольшей степени был наполнен духом настоящего Крематория , - вспоминает Троегубов. - Многие старые любители (да и я сам) считают, что Крематорий II является нашей лучшей записью. И уж абсолютно точно, что именно после этого альбома к нам возник устойчивый интерес как к группе .