ФЕСТИВАЛЬ  Osheaga 2013: Дочь нежна

Первый день восьмого фестиваля Osheaga пришелся на символичную дату – ровно семь лет назад я впервые в жизни перелетел океан, переехав из Москвы в Монреаль. Семь лет назад брэнд Osheaga дебютировал с группами The Flaming Lips и Sonic Youth во главе лайн-апа и конкурировал с еще одним новым фестивалем Virgin в соседнем Торонто, на остров Святой Елены пришли за два дня порядка 25 тысяч зрителей, а на дворе был сентябрь. Не прошло, стало быть, и семи лет, как изменилось более или менее все: Virgin Festival сдулся, Sonic Youth распались, ну а Osheaga давно перестала быть скромным инди-митингом, превратившись в трехдневную фестивальную махину, на которую в 2013 году были проданы 135 тысяч билетов (новый рекорд).

Что еще важнее, к 2013 году Osheaga стала не просто крупным городским фестивалем, но так называемым destination event редкого для Северной Америки уровня, на котором привыкли работать Coachella или Lollapalooza. Это значит, что, во-первых, солд-аут “Ошихаге” с некоторых пор гарантирован, невзирая на представительность лайн-апа (трехдневные билеты разошлись почти за месяц, однодневные – примерно за неделю до начала фестиваля). А, во-вторых, в Монреаль по такому случаю едут со всего континента: по словам гордых организаторов, 70% аудитории составили гости провинции Квебек, забронировать в городе отель было в минувший уик-энд невозможно, а провинциальная казна пополнилась по его итогам 50-миллионной прибылью.

Поздравляя организаторов и провинциальную казну, стоит добавить, что своим крепчающим из года в год бюджетом Osheaga распоряжается со вкусом и с умом. Бумажные браслеты в этом году заменили электронными, мосты для оперативного сообщения между двумя частями острова расширили вдвое, засилье фестивального джанк-фуда компенсировали, пустив на фестивальную поляну дюжину фургонов с едой на любой вкус, а баров и туалетов наставили столько, что очереди выстраивались только к банкоматам. Учитывая, что легкие наркотики в Монреале неофициально декриминализованы, комфорту зрителей могла помешать только погода – но и она, несмотря на перманентные угрозы синоптиков, не вредничала.

Единственной ложкой дегтя стало внезапное обилие отмен фестивальных сетов, начавшееся с больничных недавних московских гостей Фрэнка Оушена (Frank Ocean) и Азалии Бэнкс (Azealia Banks) и увенчавшееся неприездом Death Grips, чье шоу должно было стать финальным аккордом уик-энда. Больше всех от этого выиграл канадский рэпер k-os, опозорившийся в пятницу утром (выйдя на сцену с 20-минутным опозданием, он пожаловался на звук и ушел, швырнув свой VIP-браслет в толпу на середине первой песни), но получивший шанс исправиться в субботу вечером (заменив Мигеля (Miguel), в свою очередь заменившего Оушена).

Так или иначе, моя Osheaga началась чуть позже – но существенно раньше, чем в предыдущие годы: перестать притворяться, что пятница – рабочий день, мне пришлось уже через полтора часа после открытия фестивальных дверей, поскольку одной из первых на “Ошихаге” играла моя любимая новая группа 2013 года, английское трио Daughter. Заслушиваясь их превосходным дебютным альбомом “If Your Leave”, я наивно полагал, что это такая нежная, но рассудительная поп-эзотерика в традициях Кейт Буш (Kate Bush) и в духе Bat for Lashes (что в принципе уже неплохо), но живьем все оказалось еще интереснее.

Живьем Daughter – архетипичные представители моего любимого подвида групп: похожих на всех сразу и ни на кого в отдельности. Солистка по имени Елена неуловимо – той же застенчивой чертовщинкой - напоминает St. Vincent, звучание группы в целом – камерный эпос The xx, а местами (ударный сингл “Human” с его резкими риффами и бойким, несмотря на строчки “I think I’m dying”, настроем) – и вовсе Broken Social Scene. Помимо прочего, гитарист Daughter однажды запиликал чем-то отдаленно напоминавшим скрипичный смычок (добавим в список знатных источников вдохновения еще одно имя) – в общем, к окончанию их 40-минутного сета публика была покорена, а я – влюблен.

Выступавшему следом Бену Ховарду (Ben Howard), мне кажется, больше подошел бы третий фестивальный день, с Mumford & Sons и The Lumineers, но, справедливости ради, фолк-певцы на “Ошихаге” были в чести всегда, да и к выступлению англичанина – певшего с подобающим жанру надрывом, но без стадионного пафоса, – было не придраться. В любом случае, меня в этот момент заботило другое – оптимальное разрешение первого конфликта фестивальных интересов, состоявшего в одновременных сетах еще двух недавних британских дебютантов, Alt-J и Лианны Ла Авас (Lianne La Havas).

К счастью, на клубных концертах обоих я был не далее как весной, поэтому конфликт разрешился банально: слушать выступавших на главной сцене Alt-J собралась такая толпа, что я ретировался на четвертой песне (благо их порядок и исполнение от шоу в “Короне” не отличались вообще ничем). Таким образом, минут через десять я официально оформил фестивальный хет-трик имени прошлогоднего Mercury Prize, успев аккурат к кавер-версии “Arpeggi” Radiohead, которую Лианна Ла Авас исполняла и в той же “Короне”. Людей у воздвигнутой на противоположном конце острова “Зеленой” сцены было совсем мало – но, как показывает многолетняя практика, такие, обойденные всеобщим вниманием сеты зачастую оказываются самыми запоминающимися.

Выбор меньшинства обязывает к тому, чтобы его отстаивать, и несколько сотен человек, проголосовавших за Лианну, устроили ей теплейший прием и гарантировали, что четвертый (!) за последний год монреальский концерт певицы не будет последним. Исполнив на прощание титульную песню со своего дебютного альбома “Is Your Love Big Enough?”, Ла Авас была явно тронута бесспорно положительным ответом на означенный вопрос и пообещала вернуться вновь, когда песен у нее будет больше. А я, передохнув под не особенно примечательные сеты The Head and the Heart (инди-фолк из Сиэтла) и Джейка Багга (Jake Bugg), претендовавшего в этом году на Brit Award в номинации “Открытие года” (через запятую с Alt-J и Беном Ховардом), решил вернуться к главным сценам.

Их, как всегда, две, расположены они по соседству, и пока справа играет кто-то глубоко необязательный – например, Элли Гулдинг (Ellie Goulding) – можно занять стратегически выгодное место напротив сцены слева, где вскоре начинают Vampire Weekend. Начинают и выигрывают: доходящий не сразу и не до всех, но в целом неотразимый новый альбом “Modern Vampires of the City” живьем звучит еще лучше, а вперемешку с хитами вроде “Cape Cod Kwassa Kwassa”, “Oxford Comma” и “White Sky” – и вовсе отменно. Не будучи выдающимся концертным ансамблем и не обладая харизмой рок-звезд, Vampire Weekend по-прежнему берут красноречием и достаточной – не чрезмерной – уверенностью в себе, отчего были, должны быть и будут нарасхват на фестивалях любого калибра.

У кого звездную харизму можно черпать ведрами, так это у солиста Phoenix Томаса Марса. Родство с голливудской знатью (Марс – законный супруг и отец детей Софии Копполы) и непредвиденный успех альбома “Wolfgang Amadeus Phoenix” повысили его самооценку настолько, что группу, игравшую семь лет назад на том самом Virgin Festival в Торонто, в буквальном смысле не узнать. Дважды по ходу часового, без пяти минут хедлайнерского сета Марс бесстрашно бросался в толпу перевозбужденных зрителей, по рукам которых он, в частности, плавал, пока Phoenix во второй раз за вечер исполняли “Entertainment”.

Ожидаемого акцента на новом материале Phoenix, к слову, не было: песни с “Bankrupt!” группа играла редко и в основном в рамках попурри (лучшей была связка из старой “Love Like a Sunset” и новой “Bankrupt!”). Да и на одних хитах не настаивала, сыграв и совсем древнюю “Too Young” из великого саундтрека к великим “Трудностям перевода”, и “Run Run Run” c моего по-прежнему любимого альбома Phoenix “Alphabetical”. Однако залог их теперешнего успеха – это все-таки не песни (в противном случае в суперзвезды давно выбились бы и их земляки, друзья и современники Air), а Марс – фронтмен, энергии и задору которого позавидовали бы многие сертифицированные рок-звезды.

Самая увесистая из последних – Роберт Смит (Robert Smith) из The Cure – взошла на главную сцену вскоре после заката и, как обычно, долго отказывалась уходить: по рассказам очевидцев, хедлайнерский сет The Cure прервали в середине песни №29, “Boys Don’t Cry”, на исходе второго часа шоу. Я эти два часа потратил с выдумкой: отойдя к “Зеленой” сцене, чтобы послушать доросших до хедлайнерского статуса – пусть и ценой отсутствия Азалии Бэнкс - Beach House (если очень вкратце, это было очень скучно), и вернувшись к первым аккордам “A Forest”, прозвучавшей ожидаемо мощно и вызвавшей неожиданно вялую реакцию публики.

Впрочем, при более пристальном взгляде на публику выяснилось, что ее просто очень, удивительно, оскорбительно мало и что календарно оправданный шлягер “Friday I’m In Love” у нее вызывает энтузиазм, примерно равный реакции на трек “Bananasfishbones” с альбома “The Top”. В общем, я, конечно, страшно рад за дорвавшихся до любимых песен поклонников The Cure и был бы дико возмущен, оборви моих кумиров на середине одной из них, но, судя по количеству этих поклонников (как минимум втрое меньше, чем во время – обеденное! – сета Alt-J), группе Phoenix хедлайнерское амплуа подошло бы гораздо больше.