ФЕСТИВАЛЬ  Osheaga 2011. День второй: кто не знает Элисон?

Не все коту масленица: если вчерашний концерт попал в международные новости и книгу фестивальных рекордов, то сегодняшний не стал главным событием дня даже в Канаде. В скромном Монктоне, штат Нью-Брансуик, при участии Arcade Fire на разогреве, финишировала самая успешная гастроль в истории музыкального бизнеса - U2360º Tour известно какой группы. В Монреале U2 дважды играли в начале июля, ну и не буду лукавить: большинству участников Osheaga 2011 до ирландцев – как до Луны. Впрочем, выбор хедлайнера второго фестивального дня – Элвис Костелло (Elvis Costello) и его the Imposters – смущал безотносительно U2 или вчерашнего Эминема (Eminem).

Судя по всему, не одного меня – в сравнении с первым днем Osheaga посещаемость второго упала по официальным данным вдвое, а зрительно – так и вовсе вчетверо. Имея в виду не желающую спадать жару, не спешу на фестиваль и я: пропустив сеты местных Tokyo Police Club, Braids, Sam Roberts Band, Mother Mother и Hey Rosetta!, приезжаю аккурат к выступлению австралийской сирены Сии Ферлер (Sia Furler) - благо происходит оно в тени деревьев, окружающих “зеленую” сцену.

Экс-солистка Zero 7 уже давно выбилась в самостоятельные звезды – среди ее особенно горячих поклонников замечены и секс-меньшинства (сама Сиа – бисексуалка), и жертвы поп-культурных феноменов (именно под песню Ферлер “сумеречный” Эдвард сделал предложение Белле), и, разумеется, соотечественники певицы (выборочно обернутые в австралийские флаги). Немудрено, что ее 40-минутный сет показался преступно коротким – хотя хватало в нем и бодряков (преимущественно новых песен), и медляков (по большей части, старых), и болтовни между песнями – просьбу “покажи сиськи” Сиа дружелюбно парировала: “Они такие же, как у твоей мамы”.

Так или иначе, последний номер сета угадывался вне зависимости от его продолжительности, и Сиа не обманула ожидания: с тем, что “Breathe Me” – лучшая песня, которая могла прозвучать на Osheaga 2011, не должны спорить ни Эминем, ни Элвис Костелло. Если, конечно, они досмотрели до конца великий телевизионный сериал “Six Feet Under”, который этой песней завершился. Судя по всхлипываниям, сопровождавшим окончание сета Ферлер, в аудитории досмотревшие составляли просвещенное большинство.

На главной сцене тем временем заканчивали играть Karkwa – переросшие статус королей франкофонного инди ветераны цеха, награжденные в прошлом году премией Polaris Music Prize (канадским аналогом Mercury Music Prize, ранее отмечавшим альбомы Caribou, Fucked Up и Final Fantasy). Судить об их выступлении по двум песням было бы, наверное, неправильно, но мне оно все ж таки понравилось больше, чем продолживший банкет сет чикагского рэпера Лупе Фиаско (Lupe Fiasco), чьи призывы пошуметь выглядели на фоне вчерашнего беспредела откровенно жалкими.

У следующего сета – рожденного в ЮАР румынского еврея Йоава (Yoav) – была удивительная предыстория: не могу сказать, насколько часты его гастроли в США или Европе, но здесь, в Монреале, я умудрился прощелкать не один, не два и не три, а, кажется, десять его концертов. Было что рассказать и самому Йоаву: оказывается, шесть лет назад он был самым первым артистом, вышедшим на главную сцену самой первой “Ошихаги” (“which is kinda cool”, - резюмировал явно довольный артист).

За отведенные ему 40 минут Йоав успел примерно все, чего от него ждали: сыграть “Club Thing”, “Adore Adore” и кавер-версию “Where Is My Mind?”, процитировать самую цитируемую в истории рок-фестивалей поп-песню (ансамбля Bronski Beat), наглядно продемонстрировать свой талант битмейкера (биты Йоав, как и прежде, воздвигает при помощи акустической гитары) и даже порвать струну – и тут же, по ходу инструментального вступления к “Beautiful Lie”, ее поменять. Не удался разве что финал – Йоав думал, что у него есть время на еще одну песню, организаторы думали иначе (“that’s a massive anticlimax” – резюмировал уже не такой довольный артист).

На Death from Above 1979 я прихожу во время “Black History Month” – моей любимой песни с их единственного, но, насколько я могу судить, устойчиво культового альбома “You’re Woman, I’m a Machine”. Потерял я, по-видимому, немного: за следующие 40 минут материал этого самого альбома звучит практически целиком, что приводит не самую многочисленную, но очень лояльную аудиторию в неописуемый восторг. Первые ряды беснуются в безжалостном слэме, в последних выделяется дружная семья с малышом в коляске и беременной мамой, все вместе то и дело порываются скандировать “D! F! A!”

Барабанщик и солист Себастьян Грейнжер (Sebastian Grainger) в ответ скандирует “Элвис Кос-телло!” и исполняет припев “Alison”, после чего интересуется у зрителей, как им вчерашний Эминем и по-прежнему ли он зол на свою маму (“Даже я бываю зол на свою – тем не менее, я ее очень люблю. Как, уверен, и Эм – свою. Люблю тебя, мама – так, на чем мы остановились?”) В моей персональной иерархии концертных дуэтов DFA 1979 меж тем решительно поднимаются на вторую строчку, аккурат за The White Stripes – не то чтобы я видел живьем так уж много дуэтов, но как-то отметить взрывоопасный тандем Грейнжера и басиста Джесси Килера (Jesse Keeler) все равно очень хочется. Тем более что будущее группы пока под вопросом: задник сцены украшал недвусмысленный баннер с могильным камнем “DFA 1979: 2001 - 2006”.

Один из главных конфликтов традиционно плотного расписания Osheaga – Bright Eyes или Ratatat? - разрешается сам собой: у главной сцены, где начинает петь Конор Оберст (Conor Oberst), так просторно, что идти куда-то еще банально лень. Битву за внимание масс Ratatat выигрывают за явным преимуществом – к “зеленой” сцене, напротив, не подобраться. “Североамериканский ответ Daft Punk” оказывается не таким загадочным (участники дуэта – два небритых патлатых мужика), не менее шумным и куда более гитароцентричным, чем ожидалось - но, в общем и целом, не впечатляет. Возвращаюсь к главной сцене, чтобы услышать завершение сета Bright Eyes, и ничуть об этом не жалею: Оберст страшно раздухарился, а предпоследнюю “Road to Joy” исполняет так страстно и остервенело, что дежурные аналогии с Диланом уступают место воспоминаниям о прошлогодней феерии в исполнении Arcade Fire.

Элвис Костелло появляется из темноты через считанные минуты, без предупреждения, и тут же начинает петь. По левую руку от мэтра переливается неоном круглая клетка, в которой извивается полуголая негритянка, за спиной – потеет пожилой барабанщик, похожий на режиссера Херцога, сам Костелло – в непременных шляпе и очках в роговой оправе – как всегда, кажется образцом невозмутимости. Я бы, признаться, предпочел, чтобы на сцене стоял не причиндал из стрип-клуба, а “колесо фортуны”, с которым Элвис ездит в последние турне: выпади на нем названия “Clubland”, “(I Don’t Want to Go to) Chelsea” и, например, “Shipbuilding”, и программу второго дня можно было бы считать выполненной.

Вместо этого Элвис спрашивает горстку зрителей, что им хотелось бы услышать, делает вид, что решение зала было единогласным и исполняет – что же еще – “Alison”. На соседнем острове тем временем начинают греметь уже традиционные для Osheaga фейерверки (это – самый приятный из конфликтов интересов, неизбежных, когда в городе одновременно проходит полудюжина летних фестивалей), но радуются этому не столько поклонники Костелло, сколько фанаты Fucked Up. Выступление канадских хардкорщиков на четвертой (!) по важности сцене собирает вдвое большую аудиторию, чем сет уважаемого хедлайнера – и если к самому Элвису вопросов нет (как минимум в старательности ему не откажешь), то организаторы, похоже, просчитались – вчерашние Broken Social Scene или завтрашние Death Cab for Cutie на месте Костелло смотрелись бы органичнее.