SCORN  Ехал даб через даб

Главная интрига московского концерта Scorn крылась в том, что за публика на него придёт. С одной стороны, Мик Харрис (Mick Harris) – кумир поколения брутальных индустриальщиков девяностых, с другой – новоиспеченная звезда дабстепа, а на эту музыку спрос в столице тоже есть немалый. Но если и пришла на этот концерт молодежь в худи, то по большей части пряталась по углам в ужасе. Около девяти на сцену вышла компания суровых мужчин (группа Собаки Табака) и заиграли нечто металлическое с рычащим речитативом. Конечно Мик Харрис – человек металлической закалки, но к его нынешней ипостаси весь этот доморощенный Clawfinger решительно не подходил.

После затянувшейся паузы, на сцене появился бритоголовый мускулистый парень с усами и бородкой, подозрительно похожий на Хуана-Себастьяна Верона. Отошедшие было к бару зрители охотно потянулись с сцене. Усач деловито раскрыл лэптоп, достал из под стола бас-гитару и принялся наяривать самый настоящий брейк-кор, быстрый и агрессивный. Это, разумеется, был Submerged, гость номер два, если ранжировать их по популярности и заслугам. Но публика, видимо не читавшая опубликованного организаторами расписания, купилась на визуальное сходство (Харрис тоже мускулист, лыс и усат) и приняла Курта Глака (Kurt Gluck) за Scorn. Вскоре часть зрителей в недоумении потянулись обратно в бар.

Но если любители дабстепа сегодня оставались незаметными, то фанаты брейк-кора вышли на авант-сцену, едва заслышав знакомую барабанную дробь. Тесный танцпол клуба "16 тонн" немедленно превратился в арену эпилептических плясок. Курт, похоже, был происходящим доволен – удовлетворенно посматривал в зал, взмахивал руками, картинно выкручивал ручки овердрайва и целился в зрителей грифом, будто в руках у него не гитара, а автомат Калашникова. Всё было бы неплохо, если бы Submerged свое выступление не затягивал. Минут сорок его терроризм слушался с удовольствием, но ближе к концу уже изрядно утомил - Глак разнообразием не баловал и битый час наносил удары в одну точку. К моменту, когда на сцену, наконец, вышел Харрис, в ушах уже стоял звон.

Мику локальные неурядицы вроде уставшей публики, были нипочем. Харрис улыбнулся, включил молотобойный бит, загудел басом и минуты за три погрузил зрителей в транс. Вопреки опасениям, конъюнктурщиной в нынешней музыке Scorn и не пахло. В записи его последние релизы звучали как не самый изобретательный в мире дабстеп, живьем же Мик, не выпендриваясь, давал даба. Даже технически, его лайв был абсолютно дабовым – запустив сигнал с лэптопа в загадочного вида коробку (то ли пульт, то ли плёночный делей, то ли и то и другое в самодельном корпусе), Харрис играл на эффектах. Не валял дурака, как это частенько делают нынешние мастера клубной музыки, включающие в пульт айподы, а именно играл. Ломал бит, регулируя на ходу время отражения сигнала в эхе, топил бас в гулкой реверберации и глушил публику шумом, выкручивая до упора ручку фидбека. Столь же эффектный дабовый лайв на моей памяти был всего один – два года назад нечто подобное на фестивале Bloc Weekend выдал Mad Professor.

За час с лишним музыка Харриса практически не меняется – если смену треков еще как-то можно уловить, то угромо-апокалиптическое настроение он держит очень строго. Эти звуки идеально подошли бы для саундтрека к экранизации Стругацких – живущие своей жизнью брошенные роботы, громыхая, катятся по поверхности необитаемой планеты. Мик будто бы вернулся назад, в девяносто пятый – в этой музыке есть жир и драйв, которого в современной электронике становится всё меньше. Теперь ясно, почему Харрис так презрительно отзывается о дабстепе, называя его искусственным и заформализованным. Интересно, что о музыке Scorn думают Shackleton, Skream и Joker?