ФЕСТИВАЛЬ  FIJM 2010, часть 3: за и против

Как уже было сказано, фестивали в Монреале сменяют друг друга в угрожающем темпе – будь фестивальная эстафета олимпийской дисциплиной, у Канады в ней было бы верное золото. Подводя несколько запоздалые итоги FIJM 2010, должен признаться, что в этот раз фестиваль обошелся без явных удач и глобальных откровений, но впечатление оставил все ж таки прекрасное – возможно, оттого, что на следующий день после его закрытия на одну из главных фестивальных площадок нагрянула одна из лучших групп на планете.

Но обо всем по порядку. Самым востребованным из бесплатных опен-эйров предсказуемо оказалось шоу The No Smoking Orchestra имени Эмира Кустурицы (Emir Kusturica). И если чемпионат мира в ЮАР в очередной раз доказал, что за популярность футбола в Северной Америке отвечают южане (балконы и машины в Монреале чаще других украшали флаги Португалии, Бразилии, Чили, Испании и Мексики), то на выступление балканского свадебного оркестра подтянулись тысячи братьев-славян.

Сам маэстро (представленный одним из коллег как “Диего Марадона мирового кинематографа”), как когда-то в Москве, лениво бренчал на гитаре где-то на задворках сцены (правда, без сигары – запрет на курение в общественных местах распространяется и на рок-звезд, и великих режиссеров). Сцены, привычно населенной дюжиной живописных фриков во главе с фронтменом – облаченным в облегающий костюм не то Супермена, не то Бэтмена, не то сербского пловца упитанным мужиком с микрофоном.

Несмотря на то, что первые ряды принялись инициировать подобие слэма уже песне к четвертой, первый час концерта не вызывал ничего, кроме зевоты (полуночные вечеринки в честь юбилея Ninja Tune давали о себе знать). Задача взбодрить тридцати- (а, может, и пятидесятитысячную) аудиторию подразумевает запрещенные приемы – в какой-то момент Кустурица и его коллеги начали поминутно цитировать то Pink Floyd, то “Не слышны в саду даже шорохи”, а то и, страшно сказать, “Smoke on the Water”. Главным хитом The No Smoking Orchestra оказалось сочинение с небесспорным – и в смысле грамматики, и по части месседжа – названием “Are you agree? Fuck you MTV!” (опоздавший лет на десять припев предлагалось петь хором). Вторая “социальная” песня последовала через десять минут, посвящалась G8, а пелось в ней, кажется, про дьявола в деловом костюме. В этот момент мучительно захотелось уйти домой: “Smoke on the Water” – это еще куда ни шло (хотя уже не грани), но свадебный оркестрик, на голубом глазу протестующий против MTV и G8, должен проходить по ведомству патологий. Впрочем, концовка шоу скорее удалась – оркестр начал играть музыку из х/ф “Жизнь как чудо”, откуда-то вылезли девицы, размахивающие сербскими флагами, а на майке Кустурицы удалось разглядеть портрет Юрия Гагарина. Самый запоминающийся перформанс выдал скрипач, поигравший сначала на смычке покороче, воткнутом в рот солисту, а потом на смычке подлиннее, который бережно держали еще две дамы. Откровенно порнографический характер происходившего сгладил Эмир, нехотя приложившийся к тому же “смычку” электрогитарой и поставивший публику на уши. На бис была все та же “Fuck you MTV” (по счастью, в укороченной версии), после чего из динамиков на весь даунтаун заиграл гимн Советского Союза.

Последней в моем фестивальном расписании полуночной вечеринкой стало выступление Holy Fuck – онтарийских электронщиков, выпустивших недавно третий – и очень неплохой – альбом “Latin”. На фоне прочих шоу под корпоративной вывеской Le Nuits Heineken (большая часть которых проходила в полупустых залах, а главное – рэпера Ракима – и вовсе отменилось) это походило на триумф: зал был заполнен на две трети и завоеван Holy Fuck без боя. Как и ожидалось, играли они без лэптопов, живьем, не стесняясь импровизировать – и не столько электронику, сколько мат-рок в духе Battles (только лучше). Выигрышная связка из разгоняющих новый альбом “1MD” и “Red Lights” прозвучала в середине шоу, окончательно убедив меня в том, что из ансамблей Holy Fuck и Fuck Buttons получился бы преотличный дабл-билл.

Лучший концерт фестиваля состоялся по всем законам жанра в его последний день – это Эндрю Берд (Andrew Bird) отыграл ни к чему не приуроченный аншлаговый сольник в театре Maisonneuve, обрадовав поклонников и впечатлив неофитов вроде автора этих строк. Голос в лучших традициях особенно почитаемой в Монреале генеалогии Джефф Бакли (Jeff Buckley) – Руфус Уэйнрайт (Rufus Wainwight) – Патрик Уэтсон (Patrick Watson), высокохудожественный свист и навыки мультиинструменталиста (солировали в основном скрипка и гитара) – полтора часа пролетели на одном дыхании. Старые песни Берд чередовал с совсем новыми (одну из них он начал писать “не то две недели, не то два месяца назад - и все еще не закончил”), а кульминацией вечера стала переведенная на французский (как мне показалось, на ходу) песня Лягушонка Кермита из “Маппет-шоу”.

Берд бы хорош, но на ударный финальный аккорд даже его шоу не тянуло. На помощь в который уж раз пришла местная Горбушка – клуб Metropolis: за последние две недели тут переиграли Эрик Бердон (Eric Burdon) с The Animals, Джордж Клинтон (George Clinton) с Parliament и уже воспетые мной The Roots, ну а на следующий после закрытия FIJM день сюда приехали The Flaming Lips. Группа, чей предыдущий монреальский концерт стал для меня первым после трансатлантического перелета, но на всю жизнь запомнился не только поэтому. Группа-аттракцион, группа-праздник, по совместительству – один из лучших концертных составов на свете. Переехав с фестивальный поляны в компактный двухтысячник, The Flaming Lips не изменили себе ни в чем – разве что их саундчек и подготовка к шоу на глазах у полного зала выглядела в “Метрополисе” немного странно. Ко всему остальному поклонники группы давно привыкли: первым заработал огромный, во всю стену, видеоэкран, музыканты на сцену вышли из распалившегося на этом экране гигантского влагалища психоделической расцветки, а фронтмена Уэйна Койна (Wayne Coyne) в партер вынес исполинский джеллибин.

Работали, как водится, и дымометы, и фейерверки из конфетти, по залу летали несколько дюжин метрового диаметра воздушных шариков, а на сцене вместе с музыкантами тусовались какие-то явно бесполезные клоуны. При этом ни для кого не секрет, что песни у The Flaming Lips, мягко говоря, не для детских утренников, а лучшие из них – про смирение и смерть. Но, право же, никакого противоречия в этом не углядеть при всем желании – до того нежно звучит призыв Койна спасаться от 40-градусной жары литрами воды (“особенно если вы под кайфом”), до того искренним кажется его спич о том, что прекрасного и ужасного в мире поровну, до того кстати и его призывы орать во всю глотку, и его просьба сложить пальцы в интернациональном знаке миролюбия (“я не особо верю в карму – но вдруг нас кто-нибудь заметит”).

Что до песен, то звучали в “Метрополисе” и древняя “She Don’t Use Jelly”, и антибушевская “The Yeah Yeah Yeah Song”, и “Yoshimi” в акустике, и целый ряд вещей с прошлогоднего диска “Embryonic” (включая “I Can Be a Frog”, где квакать, мычать и пыхтеть вместо Карен О было поручено залу). Надо ли говорит, что зал был в восторге – даже охранники, перед началом шоу жаловавшиеся на то, что джазовый фестиваль выжал из них все соки, блаженно улыбались и разве что не приплясывали.

Пока звучала “Do You Realize??”, я окончательно решил, что именно Койн – MVP не фестиваля (никакого отношения к которому The Flaming Lips, напомню, не имели), а всего богатого на события монреальского лета. Знающий, куда и с какой скоростью катится эта планета, но сохраняющий оптимизм, потому что ругаться, надеяться и полагаться можно и нужно не на MTV или G8, а на тех, кто рядом. На своих друзей с 30-летним стажем – или на пару тысяч человек в полном, жарком, душном и абсолютно счастливом зале.