ФЕСТИВАЛЬ  Полный Фендер

3-й гитарный фестиваль в ЦДХ официально приурочен к шестидесятилетию фирмы "Fender". Те, кто не знал, что это такое, за два дня наверняка хорошо усвоили: ведущий фестиваля Евгений Ильиницкий на каждом из концертов честно прочитал по бумажке один и тот же текст обо всех заслугах Лео Фендера, накрепко вбив в сознание масс, что именно эта компания изобрела электрический бас и что до его появления музыканты играли на чем? Правильно. На контрабасе. И бог с ним.

Главная фигура фестиваля - конечно же, безымянный лысоватый фотограф плотного телосложения. Думаю, никто бы не удивился, если бы выяснилось, что зачали его корреспонденты военного времени, зачали под пулями и изумленными взглядами немецко-фашистских захватчиков, не забывая в процессе зачатия тщательно фотографировать друг друга. Больно уж крепкой закваски и большой ответственности оказался человек: снимал он и из зала, и из-под сцены, и из-за спин музыкантов, и сбоку, и подлезая с камерой им под ноги, и снимал со скоростью два-три кадра в минуту, и неизменно со вспышкой - а чтобы она не нервировала музыкантов, отворачивал ее в зал. Поразительный такт и потрясающее техническое новаторство, черт возьми: артист играет, фотографии делаются, а вспышка бьет в глаза аудитории. Дешево и сердито.

Открыть фестиваль выпало ветерану советского джаза, народному артисту России Алексею Кузнецову. Появление на сцене мэтра с его неизменным полуакустическим "Гибсоном" как-то не вязалось с вступительным панегириком "Фендеру", а зрители еще не были введены в эпилепсию бесконечными фотовспышками, что позволило бы замять возникшее уже на старте недоразумение. Будучи спрошен о своих стратегических связях с компанией-юбиляром, Кузнецов пояснил, что ему нравился ламповый гитарный комбо-усилитель от "Фендера", но транспортировать его было нечеловечески тяжело, и потому он пользуется теперь комбо-усилителем фирмы-конкурента, играет на гитаре другой фирмы-конкурента, и нельзя ли ему в связи с этим перейти непосредственно к исполнению. Задав тем самым тон довольно иронического отношения к детищу великого американского инженера, Кузнецов исполнил соло два джазовых стандарта, продемонстрировав хорошо знакомые аудитории аранжировки и хорошо знакомое специалистам умение работать с громкостью и нюансами звука. К третьей вещи ему на подмогу вышли еще трое музыкантов, один из которых, питерский гитарист Ильдар Казаханов, звучал самостоятельно и изящно. Московские же барабанщик и басист, имен которых не знал ни Кузнецов, ни даже ведущий, явно были не в своей тарелке, упускали нюансы и потому разогнаться гитаристам не дали: уходя со сцены, Кузнецов и Казаханов оставили зал подогретым, но никак не воспламененным.

Идеология гитарного фестиваля такова, что в каждом из его дней некий блюзовый stage-band становится основой для джем-сешн. Если бы в программке фестиваля явно не было сказано "блюзовый джем", можно бы было потребовать вернуть деньги за первый день. Ибо то, что делали гитарист "Boneshakers" Владимир Иващенко и его гости, на статус оплачиваемого билетного концерта тянуло лишь неуверенно и местами. Сам Иващенко, по большому счету, вполне на месте: явно лидирующий в своем составе, уверенный в себе, умеющий и любящий пользоваться разнообразными трюками (игра бутылкой, игра через платок, имитация на гитаре семейной ссоры и бог знает что еще). Но не хватает ему главного: умения остаться в стилистике, не показав своих минусов. Там, где он говорит "это было популярно в пятидесятых", он играет так, как играли лет на двадцать позже; там, где он обещает повторить Чета Аткинса (Chet Atkins), он зачем-то кидается в куда более изощренные технические соло и испытывает очевидные проблемы с фразировкой. А если прибавить к этому исполняемое "гостями" - выступление можно назвать достойным лишь конкурса самодеятельности. Гримасничающий, но по крайней мере уверенно перебирающий пальцами Владимир Демьянов из Екатеринбурга и совершенно бессильный и лишенный мысли Евгений Ильиницкий, зачем-то в дополнение к функциям ведущего решивший показать себя еще и гитаристом - это не самое страшное. Самое страшное - это "старейшина московского блюза" Юрий Каверкин. Знающие люди говорят, что все почему-то стесняются указать старейшине на несколько завышаемый им уровень своего гитарного таланта. Ну, а мы стесняться не будем: такие соло надо записывать, расшифровывать, рассылать по музыкальным школам и включать в обязательную программу, но как в знаменитом анекдоте: "а теперь, внучек, повторим слова, которые нельзя говорить". Старейшина вышел и очень порадовал своих друзей, повеселил знакомых с внутренними правилами тусовки - и вылил полное ведро своей музыки на головы тем, кто считает уровень фестиваля в Москве хотя бы слегка превосходящим уровень дистанционного конкурса железнодорожников "Родная магистраль". Голый факт: именно во время первого соло Каверкина зал покинул первый человек с гитарным чехлом за плечами. И на сцене этот человек не появлялся, так что списать его уход на передвижение в гримерку не удастся. Он просто не выдержал и ушел, и он был гитаристом.

В результате всего этого буйства плоти, наиочевиднейшим образом доказавшего, что играть блюз не значит быстро извлекать согласованные ноты в простой гармонической сетке, самое выгодное впечатление произвел барабанщик, который все время честно забивал свои блюзовые гвозди и на пьедестал особенно не рвался.

После такого "джема" впечатлительным натурам явно потребовалось взбодриться, и народ засобирался в буфет. Однако было предложено остаться в зале ради неожиданного сюрприза: на шестидесятилетии гитарной фирмы "Фендер" изъявил желание выступить балалаечник с инструментом, которому больше века. И Алексей Архиповский, встреченный несколько недоуменными аплодисментами, выступил так, что на этом программу вечера следовали бы закрывать. Виртуоз мирового класса, владеющий балалайкой даже не в совершенстве, а за пределами понимания, он своим десятиминутным этюдом наглухо "закрыл" все показанные до него технические трюки, да и в музыке был изобретательнее на порядок. Вступление, медитативно-скупое и неожиданно философское, открыло залу балалайку с абсолютно неожиданной стороны. Сам по себе звук инструмента, многократно опошленный народными оркестрами на жалованьи, оказался в умелых руках сравним с арабской лютней, арфой, скрипкой, бог знает с чем еще - с каким-то непривычно качественным и недоступным простому человеку инструментом. Не с гитарой, потому что все держали в руках гитару и знают, что так она не звучит. И не с балалайкой, потому что все слышали "издалека долго течет река Волга" и знают, что балалайка так тоже не звучит. Архиповский, пусть даже в его выступлении и было подозрительно много актерской постановки, успел показать кроме всего прочего и то, что он действительно любит свой инструмент. Описать же его исполнение практически нереально: можно лишь сказать, что в десять минут уложены и "Полет шмеля", и весь положенный русский лубок, и блюзовые запилы, и фламенко, и отвлеченные взвешенные размышления в духе современного европейского джаза. Очень хочется верить, что в полноценной концертной программе этому музыканту хватает вкуса не ограничиваться лишь убойно-цирковым и однозначно продуманным до шороха набором стилистических блоков и он может играть на своем инструменте импровизируя.

Выступать после Архиповского не стоило, пожалуй, уже никому. Однако состав, основанный на "Станции Мир" Кожекина, все-таки рискнул, и зря. Началось все с "новой программы" гитариста Александра Староверова, которая была невыразимо скучна и запомнилась лишь многократным повторением длинной и по сути своей незапоминающейся темы. А потом к трио стали по одному присоединяться гости (в том числе и зачем-то приехавший из Самары гитарист Михаил Павельев), однако затянутая минут на двадцать импровизация на одном аккорде становилась чем дальше, тем печальнее. Сырость материала была видна невооруженным взглядом, солисты не успевали друг за другом, понемногу путали квадраты, запаздывали с началами и торопились с окончаниями - словом, музыка разваливалась ломтями, как намокший хлеб. И перед последним выступавшим зрители, уставшие от нон-стопа и деятельности неутомимого фотографа, массово потянулись на выход.

День второй начался сразу с блюзового джема - на сей раз на основе "The Jumping Cats" Владимира Русинова. И вновь гитарист базовой группы, явно державший на себе весь свой состав, не показывал ничего особенного - правда, в отличие от Владимира Иващенко, не пытался петь. Приглашенный гитарист Дмитрий Красивов выполнял роль Каверкина, выстраивая неуклюжие фразы и запинаясь там, где его воображение превосходило его технику. Радовал только лидер "Рэгтайма" из Нальчика Арсен Шомахов, который поначалу скромно встал сбоку и вперед не рвался, а потом, уже дав напеться клавишнику группы, вышел в центр и впервые заиграл настоящий качественный блюз, с которым не стыдно появиться нигде. Во-первых, Шомахов поет, а не пытается - то есть рычит и кричит там, где нужно, а не где хочет, попадает в ноты, а не в собственную свободную волю художника, и произносит слова на английском, а не на смеси французского с нижегородским. И очень характерна манера игры Арсена, который за все выступление ни разу, пожалуй, не играл соло на высоких нотах, все время оставаясь где-то в середине грифа и не превращая свои партии в бесконечные визжащие череды запилов: его соло куда более осмысленны, точны, продуманы, идут от мелодии, а не от скорости. Лидер "Рэгтайма" явно хорошо понимает, что ни один настоящий блюзмен не позволит себе играть "от фонаря", даже если и будет говорить на каждом углу, что блюз - это свобода.

Вновь вышедший на сцену Ильдар Казаханов, как он честно признался, был приглашен "заполнить паузу между нормальной музыкой". Его сольное выступление показалось более бледным, чем игра в ансамбле, хотя импонировало своей интеллигентной сдержанностью.

А продолжили вечер Павел Титовец и "Нюанс" (во всяком случае, именно как "Нюанс" он сам объявил то, что в программке было заявлено как "The New Ones"). Титовец был анонсирован как "наш Энвер Измайлов", человек потрясающих способностей в плане исполнения тэппингом. По факту же первая же вещь "Нюанса", вступление, совместившая и медитативную космическую электронику, и жестчайшую хард-роковую рубку, показала, что для группы было бы только лучше, если бы лидер не слишком увлекался зрелищностью: материал у коллектива весьма и весьма хорош для отечественной сцены и требует совсем не оригинальной подачи, а качества, как это ни топорно прозвучит применительно к "Нюансу", нюансов. Очень напоминающая "King Crimson" времен квартета Фрипп-Белью-Левин-Бруфорд, музыка "Нюанса" тем не менее самобытна; ее жесткая агрессия подкреплена хорошей гармонической основой и позволяет рисовать очень красивые по сути своей полотна. А Титовец, к сожалению, часто предпочитает извлекать тэппингом те ноты, которые просто умоляют, чтобы их извлекали стандартным способом, чтобы звук затихал сам, чтобы дрожала струна. Поэтому вступление, где это несоответствие встречается в первый раз, слушается хорошо. Вторая композиция, которая называется "Хорошо", слушается уже хуже. А с третьей незаметно для себя перестаешь оптимизировать, опускаешь планку группы с государственного, куда поставил бы ее с учетом предложенных изменений, до городского, где она уверенно лидирует без учета этих изменений, и получаешь удовольствие.

Унаследовавший сцену Владислав Никитин, которого ведущий представил как мага и кудесника, сделал просто все, чтобы гитару люди попросту возненавидели. Мастер художественного выпиливания по грифу, Владислав сыграл непозволительно длинную программу под фонограммы "минус один", которые выглядели отвратительно как с точки зрения выбора тем, так и с точки зрения аранжировок. Сама по себе идея показать, что в стилистике Джо Сатриани и прочих богов скоростного звукоизвлечения могут удачно прозвучать "Подмосковные вечера", "Голубой вагон" и "Happy Birthday To You" - наверное, хороша. Но только для определенной среды. А среда эта - многочисленные гении, которые работают продавцами в музыкальных магазинах, ходят в промежутке между консультированиями покупателей по помещению с гитарами наперевес и пилят, пилят и пилят, показывая потом друг другу свои находки и говоря "гы-гы, Серега, смотри как можно приколоться". Самое печальное, что к этой среде не имеют отношения не только слушатели, но и сам Джо Сатриани, который, по мнению мастеров-гитаристов, наверняка высоко оценил бы плоды их пубертатного вдохновения. Скучно, занудно, да еще и под непрофессионально выполненные фонограммы, да еще и через два часа после начала концерта - словом, следовало бы ожидать массового исхода слушателей. А слушатели тем не менее сидели.

Потому что за Никитиным играл Иван Смирнов. Представлять которого, как правильно заметил ведущий, нет нужды. И когда после уже надоевшего хуже горькой редьки бессмысленного воя через процессоры на сцене появляется человек с акустикой - это в считанные секунды приносит слушателю полное очищение. Дело даже не в том, что в плане владения инструментом равных Смирнову на фестивальной сцене не было: на самом деле были, чего стоит тот же Архиповский. И дело не в том, что его музыка тише или доступнее: блюз доступнее в разы, а игра Казаханова еще тише.
Дело в том, что за два дня фестиваля на сцене впервые появляется человек, который играет свою музыку. Не ставшую для него своей (как блюз для многих блюзменов), а родившуюся в нем. Которую невозможно играть "для галочки", которая всегда остается искренней и свежей, даже если она достаточно жестко аранжирована. Иван Смирнов и его акустическая гитара - одно из самых больших культурных достояний современной России, одно из самых недооцененных на государственном уровне событий в отечественной музыке.
Человек не только владеет своей гитарой совершенно свободно - он успевает за собственными мгновенными озарениями, чего лишено абсолютное большинство музыкантов, привыкших играть адаптированный материал. Он естественно извлекает звук из струн, из корпуса, из шнура; он безупречно импровизирует в аранжировках, которые с первого прослушивания кажутся зафиксированными намертво. И он позволяет себе музыкальное хулиганство высочайшего класса - играя блюз, неожиданно предлагает аккомпанирующему Дмитрию Сафонову играть в разных, несовместимых тональностях. Начав играть в другой тональности, меняет ритмику, меняет даже саму эту тональность на что-то еще более невообразимое - и все это остается, во-первых, понятным, а во-вторых - естественным. Как и сам Иван, понятный и естественный: когда его взгляд падает на баннер фирмы-юбиляра, он задумывается и вдруг говорит: "У меня тоже что-то связано с Фендером... у меня... у меня от Фендера - МЕДИАТОР".

Все сказанное не стоит рассматривать как критику фестиваля. Фестиваль - это фестиваль. Задача любого фестиваля - это показать определенный спектр, разнообразие красок, средств выражения, тенденций, традиций и новаций. И в этом плане 3-й гитарный фестиваль безупречен: блюз и джаз, хард-рок и "народность", акустика и электрика, "Фендер" и "Гибсон", народные артисты и пионеры, барабаны и перкуссия, вокал и художественное пение. Любой студент-музыковед получил бы за два этих дня знаний больше, чем за семестр лекций. Любой слушатель, пришедший именно на фестивальный формат, просто не имеет права жаловаться. И спасибо фестивалю за то, что он показал спектр.

Осталось понять, все ли составляющие этого спектра заслуживают того, чтобы их показывать. Любопытно, например, то, что и в первый, и во второй день самые горячие аплодисменты заслужили именно те, кто остался предан, во-первых, национальной тематике, а во-вторых - акустике. Архиповский и Смирнов. То ли они были выше на голову, и это по достоинству оценили беспристрастные студенты-музыковеды. То ли никаких студентов-музыковедов не было, а были нормальные слушатели и те, кого принято называть "хэдлайнерами" и ставить в конец программы. Но в любом случае - акустика и прямая связь с русским национальным фольклором.

Так что с днем рождения, "Фендер".