90-е были десятилетием, когда трип-хоп, эйсид джаз и брейкбит звучали из каждого утюга. Tricky, Massive Attack и представители ростера британского лейбла Ninja Tune стали новыми символами десятилетия. К сожалению, один из самых ярких и самобытных проектов того времени не дожил до новых времен и не сулит надежд на скорый камбэк.
Группа Moloko появилась в 1994-м и просуществовала всего 10 лет, задав мощный вектор для развития инди-поп сцены. Четыре номерных альбома этого феерического дуэта подарили миру столько незабываемых хитов, что и сейчас вы можете частенько услышать творчество Марка Брайдона (Mark Brydon) и Ройшин Мёрфи (Roisin Murphy) в их оригинальных версиях и в виде каверов.
Если сольная карьера Ройшн была все это время на виду, то Марк на некоторое время ушел в тень и сосредоточился на продюсировании и студийной работе. В ходе нашей беседы он рассказал, как строит студию в Испании, вспомнил как создавал 15 версий трека Moloko и поразмышлял о музыке, которая его вдохновляет.
Звуки: Привет, Марк! Где вы сейчас находитесь и что у вас на повестке дня?
Марк Брайдон: Последние 4 года я провел, покинув Великобританию и переехав в Испанию, на Майорку. Сейчас я как раз заканчиваю здесь строительство студии. Чувствую себя достаточно отстраненным от прошлого, честно говоря. Совмещаю музыку и создание бетонных скульптур. Для меня это, по сути, единое целое.
Британия кажется мне ядовитым местом, особенно после Brexit. Все разрушено. В Лондоне я чувствовал себя депрессивно, и переезд в другие города не особо помог.
Звуки: Есть ли на горизонте какая-нибудь новая группа, которую вы хотели бы начать с нуля?
Марк: Не, о чем ты! Я старый хрен. Я сейчас занимаюсь spoken word-проектом одним с американским парнем (смеется).
Звуки: В наше время процесс создания музыки может быть бесконечным и одновременно стремительным. Когда вы чувствуете, что работа наконец-то закончена?
Марк: Это очень интересный вопрос. Я не дам заднюю, пока не буду доволен. В каком-то смысле создание музыки сильно ускорилось, ты прав. Рабочий процесс стал быстрым, не нужно возиться с пленками, переслушивать их снова и снова. Но в этом есть и свои минусы - рабочий процесс замедляется. В 80-е годы, когда мы делали треки, надо было закончить работу в определенное время. Приходишь, когда никого нет, в студию, поработал и к определенному часу ее освободил. Возможности другие. Уж не знаю, хорошо это или плохо.
Звуки: Вы сочиняете музыку в голове, или предпочитаете накладывать слои и сводить полученный результат?
Марк: Для меня это просто коллаж, потому что я не читаю нот. Сама музыка дает мне вектор, куда двигаться. Вот делаешь что-то вроде бы и неправильно, а на выходе все получается наоборот.
Звуки: С какого инструмента вам больше всего нравится начинать композицию?
Марк: Бас-гитара, потому что это корень всего. Если бас и барабаны звучат хорошо, то все остальное приложится. Иногда сделал первый слой, потом наверх что-то добавил. Музыка, основанная на басе (не важно гитарном или синтезаторном), стала основой регги и культуры саунд-систем с 70-х годов, и именно она сформировала большую часть британской сцены. Вот где для меня сердце музыки!
Звуки: А еще даб…
Марк: Даб очень важен. Помнишь пластинку "Bela Lugosi's Dead" Bauhaus? Она до сих пор остается ярчайшей иллюстрацией даба. Но и нельзя не связать его с пост-диско музыкой. Например у группы Imagination, которая мне, честно говоря, не очень нравилась, есть даб-версия альбома, которая тоже звучит великолепно.
Звуки: Насколько для вас важна идея имиджевой концепции вашего потенциального проекта? Или для вас это уже не приоритет?
Марк: Однозначно важна. Я думаю, что Moloko удалось создать узнаваемый имидж. Группа жила имиджем. Мы оба визуально-ориентированные с Ройшин. Изначально наша идея заключалась в том, чтобы делать чистую поп-музыку, но без уклона в сентиментальность. Честную. Как это делали, например, Devo, но как бы в обратном порядке.
Звуки: А как вы относитесь к современной независимой музыке? Считаете ли вы, что музыкальное производство все еще работает по тем же принципам, что и в прежние времена?
Марк: Мне нравится Kaytranada. Spotify знает, что он мне нравится, и постоянно напоминает об этом. Суть в том, что сейчас у каждого есть свобода выбора. Раньше ты либо то слушаешь, либо другое. Думаю, мы прошли уже эти времена. Процессы несомненно ускорились.
Звуки: Кстати, расскажите о своем первом продюсерском опыте.
Марк: Это был коллектив под названием Chagg. Пресса говорила, что мы делаем industrial funk, что в принципе довольно точно, наверное. Нас было пять человек. Половина из нас как раз увлекалась электро и пост-диско. Это был не совсем индастриал в традиционном понимании, потому что это именно была группа. Мы пытались работать с электронными секвенциями, но при этом не теряли человеческого лица - забойного фанка, который рождается только в атмосфере джемов.
Звуки: За свою карьеру вы спродюсировали много пластинок. Есть ли среди них та, которой вы особенно гордитесь, и почему?
Марк: Проект Moloko был, вероятно, самой высокой точкой моей карьеры, но я думаю, что самое главное, чем я по-настоящему горжусь, это студия Fon, которую мы открыли в Шеффилде. Это был какой-то плавильный котел для тамошних персонажей. Плюс Warp под боком. Катализатор для многих вещей, в общем. Это наследие, которым я горжусь.
Звуки: Что для вас было работать над музыкой Moloko? Сильно ли ее изменил контракт с мейджором?
Марк: О да! Помню как делал почти 15 разных версий микса альбома. Потому что мы были поп-группой ну и требования были высокие. Боссы лейбла раздраженно вопрошали: где снэйр, Марк? А я говорю: так он всю аранжировку замедляет. Примерно на 13-м миксе я убедил их, что snare - вульгарная штука и без него все звучит лучше.
Звуки: Какая пластинка Moloko ваша любимая?
Марк: Ну, тут я буду не особенно оригинален. Наш первый альбом - "Do You Like My Tight Sweater?" Это было очень круто.
Звуки: Я правильно понимаю, что Ройшин была для вас как героиня Жанны в “Последнем танго в Париже”?
Марк: Мы были парой на протяжении двух выпущенных альбомов. Думаю она не была такой загадочной, как Жанна. Ройшин всегда следила за тем, чтобы все знали ее имя.
Звуки: Что вас интересует в профессиональном плане на данный момент? Это может быть все что угодно, начиная от оборудования и заканчивая определенными техниками продакшна.
Марк: Мне нравится проводить время в интернете в поисках [треков] а капелла. Всегда можно “нарезать” такие вещи, разгуляться как душе угодно.. И это не так сложно, как раньше. Революция за программным обеспечением, софтом. Я думаю так всегда и было. Технология диктовала процесс - от электрогитары до революции драм-машин.
Звуки: Согласитесь, без сэмплов и 90-х не было бы…
Марк: В какой-то степени они есть и сейчас. Просто теперь их предоставляет интернет-провайдер (смеется).
Звуки: Но это не исключает всей юридической волокиты с ними!
Марк: Кстати, вот история, вспомнил: у меня был готовый альбом для издания на Acid Jazz Records и он был просто напичкан сэмплами. Ну закончил я его сочинять, свел и сказал: ребята, лучше очистите эти сэмплы. А они сказали: “Эй, брат, слушай, мы Acid Jazz Records, мы не заморачиваемся по этому поводу”. Ну и вот, через неделю после релиза буквально кто-то подал жалобу. Так что эта работа была пустой тратой времени.
Звуки: Какое десятилетие в истории музыки по-настоящему изменило вас?
Марк: Мое музыкальное десятилетие - это, конечно, 70-е годы, потому что я тогда был подростком. Мне нравились Led Zeppelin, группы пожестче типа The Groundhogs, ну а потом в пятницу вечером я танцевал под Джеймса Брауна (James Brown). Это была чудесная жизнь.
Еще я бы добавил Steely Dan. И была такая песня "Fly Like an Eagle" группы Steve Miller Band. Помнишь? Мы все ахнули, когда ее услышали: что это за хрень такая прикольная?
Звуки: В общем, джазовых влияний немало…
Марк: Определенно! К тому времени, когда танцевальная музыка стала более электронной, появились Kraftwerk и Human League, конечно. Я был готов со всей сознательностью принять и такую музыку.
Звуки: Когда вы только начинали экспериментировать с музыкой, какое у вас было оборудование?
Марк: Ну, сначала мы возились в спальнях с лупами на магнитных лентах. У нас был магнитофон на 4 дорожки, так что на четвертьдюймовой ленте (0.635 см) можно было записать 4 лупа, которым старательно придавали форму и структуру. Таким образом можно было что-то выдумать интересное. А еще кому-нибудь в руки могла попасть драм-машина. Это было классное время для создания музыки - конец 70-х и 80-е годов. Впервые появилась некоторая свобода звукозаписи за пределами дорогих студий.
Звуки: Почему в музыке всегда существует конфликт поколений, кстати?
Марк: Не знаю. Молодые люди, наверное, считают, что моя музыка - это вообще музыка бумеров (смеется). Слушай, да мое поколение придумало рейв, вообще-то. Если так подумать, то ребятам, придумавшим хаус и техно, осталось всего 10 лет до того момента, когда все они попадут в дома престарелых! И я сейчас абсолютно искренне.
Вот молодая девушка DJ Peggy Gou вообще в своих сетах ставит хит Darude "Sandstorm", родом из 2000 года. Объясни, почему так происходит? А потом понимаешь - некоторые ребята из 80-х тоже любили играть музыку прошлого десятилетия.
Тут как бы некоторая связь поколений сохраняется, приятная задержка на 10 лет.
1966 – Родился Кристоф Шнайдер aka Doom, барабанщик группы Rammstein. Не смотря на суровое прозвище, Шнайдер слушает всё, что кажется ему интересным на данный момент, например Coldplay или Мадонну »»
Joe TAYLOR (1921)
Kit LAMBERT (1935)
Carla BLEY (1936)
Eric BURDON (1941)
Susan STENGER (1955)